Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2011, №2-3 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Стихи
Они повсюду

Виталий Юхименко

* * *

Они повсюду.
Я вам точно говорю, уж я-то знаю.
Это настоящая эпидемия. Они касаются всего, что вас окружает.
Они, жеманничая, ходят по центральным улицам
и по улицам спальных районов тоже.
Они ездят рядом с вами в общественном транспорте.
Едят в ресторане за соседним столиком.
Заседают с вами в митинг-руме, обсуждая ваш проект.
От них не спрятаться в кинотеатре — они улыбаются вам с экрана
и тут же рядом, в темноте, шумно поглощают поп-корн.
Они оккупировали салоны красоты, модные показы, шоу-бизнес, балет.
Они не только танцуют «Лебединое озеро», нет,
они поют вам своими сладенькими голосочками шлягеры,
а ещё оперные партии — своими тенорами и басами,
и играют Баха, и отпевают ваших родственников в поповских рясах,
и бодро начитывают рэп, и хлипко гугнявят шансон в караоке.
Они продюсируют рейтинговые шоу, смешат вас в юмористических передачах
и читают вам хорошо поставленными голосами новости.
И пишут для вас книги — их портреты есть даже в школьных хрестоматиях.
И они учат ваших детей, такие вроде бы чистенькие и аккуратненькие,
такие педантичные, они притрагиваются к дневникам и тетрадям ваших детей
и к вашим детям. И к вашим жёнам. Они осматривают вас в больнице.
И смотрят на вас в спортзале, на ваше отражение в зеркале,
выжидают, пока вы оброните мыло, подсматривают за вами в душе,
в общественном туалете, когда вы ссыте, похотливые мрази,
пока вы ссыте, они сладострастно притрагиваются к вам — невиданная наглость.
Они исписали все стены номерами своих телефонов, проковыряли в них дыры,
сквозь щели, прорехи, если присмотреться, видны их липкие глаза,
не спрятаться ни в одной кабинке, тем более в дальней кабинке, их глаза
всегда наблюдают за вами.
Не стоит обманываться,
они даже там, где вы меньше всего их ожидаете. Отпечатки их пальцев
на вещах в вашем доме, на ваших вещах.
Они изготавливают вашу мебель, шьют ваше постельное бельё,
раскладывают в магазинах одежду, которую вы потом носите, одежду — это уж точно.
И её не отстираешь порошком, выставленным на прилавке их руками.
Они фасуют печенье, которое вы покупаете к чаю,
и пекут хлеб, и выбивают чек в магазине.
И доставляют вам пиццу, и укладывают дорогу. И живут по соседству.
Они приходят к вам домой, можете даже не сомневаться,
под видом работников служб, друзей, ваших близких.
А возможно даже, кто-то из них уже живёт в вашем доме.
Я не преувеличиваю, они повсюду.
Это голубая чума. Это вселенский заговор.
Их толстосумы финансируют эту холодную войну, они скупают партии,
они внедряются в органы власти, чтобы протащить свои законы.
Они хотят победить вас, хотят овладеть миром.
Хотят овладеть миром, как же! Это же они сами придумали,
чтобы скрыть кое-что похуже,
чтобы скрыть от общественности поразительную правду,
скрыть то, что они уже владеют миром.
И хуже всего, что они действуют исподтишка.
Пока они действуют исподтишка,
их не истребить.
Их не пересажать по тюрьмам, не перестрелять, не перебить.
Их не выкосит СПИД, не выжжет небесное пламя.
Они хуже евреев, хуже шпионов, хуже исламских террористов.
Они настолько умелые притворщики.
За все эти годы они научились притворяться, что надо.
Они маскируются. Втираются в доверие. Завоёвывают расположение.
Они умеют подделывать рукопожатия,
походку, интерес к автомобилям, боксу, оружию, увлечённость футболом,
они играют в Высшей лиге.
Они умеют изображать небрежность,
научились обсуждать сиськи официантки, смотреть ей вслед, если надо,
и могут трахнуть её тоже — только для того, чтобы не вызывать подозрения.
Они пьют с вами пиво, рассказывая скабрёзные анекдоты,
а потом идут домой и там делают это с кем-нибудь точно таким же.
И бессмысленно нападать на них в подворотне,
устраивать ремонты, шмоны, зачистки — это же даже смешно.
Посмотрите на срывающих их акции скинхедов,
да-да, таких свирепых и грозных скинхедов,
над которыми они же потом и потешаются,
снимая про них порнушку.
Если вы и вправду их ненавидите,
то я вам скажу, что делать.
Есть только один способ от них избавиться. Если вы их и вправду ненавидите.
Есть только один способ обезопасить себя от них.
Оградить себя.
Подорвать их партизанское движение.
Тут нужна настоящая хитрость, надо быть на порядок хитрее их.
Надо использовать их же методы.
Я вам скажу, что делать. Их надо вывести на чистую воду.
Чтобы их можно было отличать.
Существует только один способ отобрать у них власть. Их надо выманить наружу.
Пускай вылезут из своих нор,
из своих футляров, чуланов, шкафов,
пускай вытащат свои скелеты на солнечный свет.
Пускай снимут свои маски, смоют камуфляж.
Когда вы сможете их видеть, вы будете знать, с кем не надо иметь дела,
если вы их и вправду ненавидите.
Если вы их и вправду ненавидите, как вы говорите,
дайте им их гей-права.
Сделайте вид, что война проиграна. Притворитесь, что вы больше не воюете,
что вы им не враги,
Вот он, белый флаг!
Чтобы они успокоились, расслабились, обмякли, потеряли бдительность,
чтобы их можно было отличать по радужным значкам и брелокам,
по трусам Calvin Klein, по футболкам Abercrombie,
по пиджакам D&G и по красным лентам на лацканах.
Бросьте им эту собачью кость.
Научите их плясать под собственную дудку.
Заставьте их служить вам.
Дайте им их гей-права, как будто вам всё равно,
как будто вы считаете их за людей,
как будто они с вами на равных.
Выжгите им треугольник терпимости, загоните их в гетто толерантности.
Пускай ходят на свои гей-прайды, заключают свои гей-браки,
целуются с себе подобными в общественных местах и носят боа, если хотят.
Пускай делают всё, что хотят. Пускай даже усыновляют детей.
Маленькие сироты — не такая уж и большая жертва,
ваши же отказники — небольшая потеря, правда.
Иногда же приходится идти на кое-какие уступки.
Они будут делать свои поганые журналы и сайты, своё радио и ТВ,
сидеть на своих форумах, ходить в свои клубы и рестораны,
кафе, spa-студии, бордели, шопинг моллы и свои булочные,
будут ездить отдыхать на гей-курорты, где на нудистских пляжах
они так любят втирать друг в друга солнцезащитный крем.
Они будут жить в своих отдельных кварталах и,
может быть, даже заведут свои особые деньги.
Не волнуйтесь, они продолжат исправно платить налоги,
а главное — наконец оставят вас в покое.
Они будут жить своей жизнью,
и тогда станет возможным
с ними вовсе не пересекаться. Тогда их можно будет хоть как-то избегать.
Тогда их можно будет выставить из своего дома.
Делая вид, что вы к ним терпимы, от них можно будет отделаться.
Изображая понимание, их можно будет уничтожить.
Если вы их и вправду ненавидите,
дайте им их гей-права —
это единственный способ избавиться от них.
Это единственный способ
отобрать у них власть.
Единственный способ спасти от них мир.


* * *

Я узнал, что я пидор,
из подшивки журнала «Здоровье»,
когда мне было четырнадцать.
Журнал «Здоровье» печатали на бумаге,
сделанной из дерева познания.
Я шёл по камням, покидая небесный сад,
кутаясь в окровавленную шкуру ягнёнка.
Шёл к своему лежаку у параши
ублажать паханов.
В статье описывалось несколько примеров,
как советские граждане становились
гомосексуалистами.
Там было и про меня:
выходец из многодетной семьи, воспитывался матерью,
рос без отца, среди сестёр, тёть и бабушек,
играл в куклы, дружил с девочками,
отличался гибкостью, был раним и впечатлителен,
носил длинные волосы, примерял мамины вещи,
чувствовал себя другим — жизнь пошла под откос.
Я вдруг ясно осознал, что смотрю на мальчиков
не потому, что хочу быть, как и они,
сильным, смелым и хорошо сложенным,
а потому, что к ним, сильным, смелым и хорошо сложенным,
хочу забраться в штаны.
И это было ужасно, это было отвратительно.
Пока Андрей Чикатило выкалывал своим жертвам глаза,
пока Альберт Фиш ел детей,
пока Эд Гейн шил костюм из человеческой кожи,
пока полоумный Васёк натягивал в посадке козу,
я стоял рядом и пялился на своих одноклассников.
Моё любопытство проделало со мной нехитрый фокус:
опускаем в котелок кролика — вытаскиваем жабу,
над которой глупо реветь в подушку.
Так я стал извращенцем,
а подобным в Эдемском саду не место,
и даже — в обществе нормальных людей.
Хотя с ними и самими оказалось не всё в порядке.
За каждой любовной историей теперь проступали детородные органы,
между строк шептали половые губы и болтались мужские причиндалы,
и они управляли своими героями похлеще
красноречивых рассказчиков.
Ромео, Вертер и Петрарка
с огромными мясницкими ножами в руках
склонились над тушей любви разделанной.
Они делили лучшие куски мяса,
над тушей стоя с выпяченными хуями.
А у домашнего очага их дожидались
Джульетта, бедная Лиза и Анна Каренина,
над огнём распевая своими вагинами
колыбельные.
До того, как стать извращенцем, я был примерным мальчиком.
Ходил в воскресную школу, побеждал на олимпиадах,
исправно перед сном просил у бога
здоровья родным и хороших оценок.
Да, я ходил в воскресную школу,
где мы пели о любви спасителя и отчем доме,
сопровождая песенки пантомимой:
например, если, касаясь пальцами, соединить руки над головой,
то получится домик.
Но как изображать домик дрожащими руками извращенца?
Как петь о любви презирающему тебя спасителю?
Как только запахло жареным,
он первым от меня отвернулся,
указав мясистым перстом на место у параши.
Потому что я не совсем получился, бракованный чебурашка.
Но зачем же ты делаешь этих уродцев, мастер-руки-из-жопы?!
Позже я стал замечать за ним и другие недостатки:
гордыню, эгоцентризм, честолюбие, категоричность.
Но это было позже, немного позже, а сначала
я тоже показался себе омерзительным.
И пялился на одноклассников, желая забраться к ним в штаны.
Когда ты извращенец, то тебе уже нечего терять.
Даже если другие об этом пока ещё и не подозревают.
Я шёл по камням к лежаку у параши,
кутаясь в окровавленную кожу одноклассников,
и боялся посмотреть в глаза своей матери.
В общем, некоторое время я себя ненавидел,
потом я увидел по телевизору других гомосеков,
в 90-х они не выглядели особенно радостно,
защищались, оправдывались,
но это было терпимо, это было сносно,
это было ничего.
И я понял, что с этим можно жить.
Режущий глаза свет начал угасать,
цвета тускнели,
влюблённые попрятали ножи и взялись штопать тушу —
остались только выпяченные органы.
Ещё я узнал про Рембо, Уайльда и Чайковского.
Снова полюбил читать стихи.
Подшивка «Здоровья» пылилась
между «Работницей» и «Крестьянкой».
А когда мне исполнилось шестнадцать, я впервые влюбился.
Моё сердце быстро набухало и взорвалось прекрасным цветком,
схоронившим под собой все ножи и детородные органы.
И жизнь стала налаживаться.


Комната 233

Когда я жил в студенческом общежитии,
парни пробирались ко мне, карабкаясь по балконам,
через окно кухни, где в вечернее время
кто-нибудь из обитателей этажа на четырёхконфорочной плите
жарил картошку, варил куриный бульон или разогревал мамины отбивные.
Заблаговременно отперев окно,
я стоял, кутаясь в пелену пара,
как маленькая принцесса,
заточённая злой колдуньей в невысокой башне,
под охраной натасканной саблезубой суки.
Но, отпирая окно, маленькая принцесса знала,
что нет преград для смелого рыцаря,
человека-паука, агента 007 и супермена,
и он проникнет к ней в горницу,
чтобы сорвать поцелуй и мимоходом спасти её.
Это была необычная принцесса.
Из журнальных страниц она смастерила гардины,
подвесив их к карнизу при помощи разноцветных скрепок.
А стену у кровати она украсила вырезками,
скомпоновав их в своеобразный коллаж
и дополнив его пальмовым листом,
хотя, казалось бы, откуда ему взяться в наших широтах.
С потолка её сны освещала горстка фосфоресцирующих звёзд,
а еду она хранила за форточкой —
воробьи и синички прилетали воровать её масло.
Но вот за окном появилась таинственная тень,
и её гость подал условленный знак,
и она отправляется отпереть огромное окно —
счастливая маленькая принцесса.

Потом окно прочно заколотили гвоздями,
а я защитил дипломную и уехал из общежития.
Но там, на улице Сеченова, 6,
в 233-й комнате,
в хрустальном гробике на пружинном матраце,
заколдованная злой колдуньей, она всё ещё спит.
А если вдруг она случайно проснулась, то наверняка стоит на кухне,
обводя пальчиком след от кроссовки,
отпечатанный на тяжёлом кухонном подоконнике,
или выкладывая узоры из обрезков моркови, свёклы и лука
на изогнутом жестяном столе у газовой плиты,
на которой вот уже полвека обитатели этажа стряпают ужин,
или, прислонившись к бесконечности
мусоропровода, загадывает про себя:
если успею досчитать до ста
прежде, чем услышу грохот летящего мусорного пакета,
то он придёт. И начинает считать:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7...

Так вы не постесняйтесь перебить её
и объясните деликатно,
что с тех пор многое изменилось,
что теперь всё совсем по-другому
и настоящие принцессы больше не стоят у окна,
они играют в арт-хаусных драмах проституток,
и ходят у Рей Кавакубо на показах Парижской недели моды,
и выходят замуж, например, за главу Федерации конного спорта.
Объясните ей, что малобюджетная романтика
теперь пригодна только для кухни студенческого общежития,
но даже туда герои больше по балконам не лазят,
а только одни проходимцы и жалкие неудачники,
и вообще человечество начало постепенно осваивать 4G.
Пора взрослеть и как-то приспосабливаться, что ли.
Объясните ей, что к чему, чтобы она была в курсе,
чтобы была в курсе и больше не вздумала просыпаться.


* * *

в новогоднюю ночь в гей-клубе,
среди пластиковых парней с рельефными животами,
блядей, трансух, дядек-бурундуков
и прочих отчаявшихся верить в чудо,
ты выглядишь особенно хрупким.
в моих карманах скомканная пачка кэптен блэк,
бутылёк ghb и отключённый телефон,
забитый поздравительными смс от просроченных приятелей.
это всё, что у меня есть.
это всё, что у меня было.
пока не появился ты, протянув отвёртку.
ты же не знал, что ghb нельзя смешивать с алкоголем.
наивный азиатский мальчик
с угловатыми плечами,
даже целовать тебя — по́шло.
ты трогаешь мои волосы и называешь их мягкими,
киваешь головой в ответ, хотя ни хрена не понимаешь,
и обещаешь выучить русский.
и обнимаешь меня, как плюшевого зайца.
не бросай меня.
пожалуйста.
ты можешь отлучиться с друзьями,
или танцевать в толпе,
где я буду искать тебя взглядом,
или перекинуться словом с очередным знакомым.
но только вернись, слышишь?
если хочешь, я брошу курить.
и пойду работать на полный день.
и протяну ещё лет десять.
ты только не исчезай, ок?
и не надо меня любить.
мне достаточно слышать, как ты произносишь «ничиуо».
мне достаточно видеть, как ты улыбаешься.
мне достаточно.
дальше всё может быть только хуже.
конечно же, ты можешь остаться на after-party.
«дальше» может, в общем-то, даже и не быть.
когда я утром ехал из клуба,
я понял, что моё сердце осталось там.
когда я утром ехал из клуба,
я почувствовал, что у меня есть сердце.


«Артек», из которого мы все когда-нибудь уедем

в детстве я не любил ездить в лагерь,
где всё твоё личное пространство ограничивалось деревянной тумбочкой,
а комнату приходилось делить с каким-то случайным ровесником
из другого города или другой страны.
и хорошо ещё, если с одним, но чаще — с двумя, четырьмя или даже двенадцатью,
и тогда среди них непременно попадалась ещё и пара ублюдков.
там, где неотличимые кипарисы
дружно шагали строем в столовую
и над каждым объектом утилитарного назначения
развевалось на ветру коллективное бессознательное,
надо было ныкать деньги в носок
и всегда держать ухо востро.
и всё это ради усиленного питания
и возможности несколько раз оказаться в отмеченном квадрате моря,
в котором нам, отрабатывающим чувство локтя,
прививалось важное умение не заплывать за буйки.
хотя для того, чтобы попасть за буйки,
было даже не обязательно плыть.

я согласился поехать в «Артек» с третьего раза.
я подумал, а вдруг он и вправду особенный.
но, как ни странно, особенным оказался я.
в «Артеке» полагалось уставом
носить лазоревую форму не по размеру
и всегда оставаться на виду,
и даже в туалет ходить под присмотром.
но что меня действительно удивило:
остальные дети из моего отряда
почти сразу почему-то меня невзлюбили.
и что удивительнее всего — больше даже девочки.
а обычно я хорошо ладил с девочками
и дружил с ними чаще, чем с мальчиками,
и обычно дружба в моём детстве называлась «жених и невеста».
но вот в «Артеке» девочки меня невзлюбили,
да и мальчики считали полным придурком.
и, возможно, все они были правы.
но, по большому счёту, мне было всё равно.
это напоминало всеобщий заговор.
я вдруг оказался за буйками.
хотя по-настоящему меня волновало одно:
когда мы побыстрее оттуда уедем.
а остальное я мог перетерпеть.

впрочем, было ещё кое-что.
наш вожатый вадим
водился с вожатой аней из алмазной дружины,
и все мы догадывались, что они с ней делают это.
он собирал нас в шеренгу и делал с нами зарядку,
чеканил речёвки и танцевал на дискотеках,
и убирал окрестные территории, в общем,
как и положено вожатому, проводил с нами много времени.
и стоял в воде, скрестив руки на груди,
пока мы барахтались в отведённом квадрате моря,
чтобы, если вдруг кто-то окажется за чертой,
протянуть ему руку.
но было видно, что его интересует только вожатая аня из алмазной дружины,
а на всех остальных ему глубоко наплевать.
на всех, кроме меня.

он интересовался, как у меня дела,
расспрашивал о родных и друзьях,
о книгах, которые я читаю,
играл со мной в шахматы
и смеялся над моими прозвищами,
и учил класть с прибором на все отряды «Артека»,
если ты хочешь плавать и тебе есть куда плыть.
он рассказывал мне про то, как служил в армии,
как получил сотрясение на соревнованиях по дзюдо
и как отыскивал с отцом гнёзда куропаток.
он приносил мне шоколад
и делился со мной жвачкой,
и касался моей ноги своим квадратным коленом,
когда мы сидели на камне у медленнорастущего самшита.

а пару раз, хотя наверняка это было запрещено уставом,
они вместе с вожатой аней даже брали меня с собой гулять.
и мы бродили между корпусами,
расставленными, как кораблики,
под словом РЕСПУБЛИКА
в отмеченном квадрате мнимого моря,
начерченного на листике в решётку
для игры в «морской бой»,
где есть свои и чужие
и где, оказавшись за чертой,
я пытался удержаться на плаву,
когда чувство локтя работало против меня.
и расположение вожатого вадима
помогало мне держаться на плаву даже больше,
чем то, что все мы когда-нибудь покинем «Артек».

за день до отъезда все обменивались адресами,
кое-кто даже плакал, и только один я радовался.
и, естественно, у меня никто не просил адрес.
но потом я нашёл под подушкой послание,
состоящее из одного предложения:
«ты — пидор!»
и под ним 24 подписи или где-то около того.
они все подписались, что ненавидят меня,
но мне было всё равно.
какие же вы дураки, если верите,
конечно же, мне было не всё равно.
когда тебе 15 лет и почти весь отряд говорит, что ты пидор,
тебе не может быть всё равно.

мы сдали наши формы и стояли с вещами у выхода,
дожидаясь автобусов.
и у каждого в руках был его сухой паёк
с обязательными крутыми яйцами.
ко мне подошёл вожатый вадим,
посмотрел на меня,
как, наверное, мог бы смотреть старший брат,
и сказал: «малый, ты отличный парень!
у тебя всё получится, малый».
он отыскал меня только для того,
чтобы сказать, что я отличный парень.
и вот тогда мне действительно стало всё равно,
что написали все те ублюдки.
всю дорогу я лежал на верхней полке,
мимо проплывали шеренги деревьев,
невзирая на отведённый квадрат окна
поезда, который уносил меня в будущее
всё дальше и дальше от «Артека».
и я знал, что вожатому вадиму наплевать на буйки.

у меня от «Артека» осталось две фотографии.
на одной я в правом верхнем углу,
поникший и мелкий из-за перспективы,
а справа, на всю высоту кадра,
большой и значительный вожатый вадим,
и нас с ним соединяет скалистый хребет нашего отряда.
не помню, сползала ли в плавки вадиму блядская дорожка
и были ли его ногти похожи на лепестки небесных ромашек,
но мне крупно повезло, что он там был
и научил меня держаться на плаву,
окажись я вдруг за буйками
позволенного квадрата,
когда даже чувство локтя работает против тебя.
на другой фотке я в центре кадра
на фоне отряда и даже вадима
и я улыбаюсь, как, наверное, улыбается брат,
чистой и светлой улыбкой,
и на мне особенный галстук,
радужный галстук вожатого.

и ещё.
когда я уже учился на первом курсе университета,
мне пришло письмо от девочки из львова,
которая в «Артеке» относилась ко мне хуже всех.
в письме она просила прощения.

меня всё-таки распирало любопытство
узнать, где она раздобыла мой адрес.
но я не мог у неё спросить даже об этом,
так как обратного адреса не было.


* * *

Пиши об Украине, пиши о языке, пиши о национальной идее,
об одиночестве, о душевной боли, о смерти,
о разрушающем быте, о маленьком человеке, о корпоративном рабстве.
Пиши о чём угодно,
но не об одних лишь гомосексуалистах.
Зачем загонять себя в угол,
зачем ограничивать себя подвалом субкультуры?!
Ты же умный парень, ты же и сам всё понимаешь.
Ты же не собираешься стать узконишевым автором. Это же несерьёзно.
Да и, впрочем, Харитонов, Могутин и Плиура на сей счёт уже всё сказали.
Подумай над этим.
Конечно, маргиналы сейчас в моде, но ведь мода — капризная тётка,
и это же не единственная тема,
которая тебя волнует, правда.
Напиши о косноязычии, о бесхребетности, о глупости,
о добавленной стоимости на совесть, об искривлении действия, о визуализации мышления,
о синекрылой бабочке, о бойцовских собаках, о рыболовном судне,
с умножением смыслов, с богатой огранкой, с эмоциональным надрывом, как ты можешь.
Есть же общечеловеческие ценности.
Без обид, но начни мыслить шире.
Иначе ты рискуешь зациклиться.
Не стоит быть слишком гейским, не стоит перегибать палку.
Ориентация — это же как цвет волос — у кого-то тёмные, у кого-то светлые,
и тут нечем особо гордиться.
Ты неплохо пишешь, попробуй рассказать о чём-то ещё.
Да нет, ты отлично пишешь, просто попробуй рассказать о чём-то более сложном.
Чтобы было понятно многим, чтобы было интересно.
Напиши об экологическом истощении, о нефтяной лихорадке, об опасностях нанотехнологий,
о стокгольмском синдроме, о профессиональной деформации, об ускоренной старости,
о геноциде, о голодоморе, о советском прошлом,
о деньгах, славе, успехе, наконец.
Напиши о чём угодно, но так,
чтобы образный ряд не спотыкался о фаллические символы,
чтобы не было этих жеманных интонаций,
чтобы не сквозило изо всех щелей голубизной.
Не обязательно о матери, потому что это тоже скользкая тема,
но о чём-то, чтобы мать могла тобою гордиться.
Может, не о сёстрах, потому что звучит двузначно,
но так, чтобы сёстры увидели свою причастность.
И конечно, не о брате, потому что у тебя уже и так предостаточно мальчиков,
но с напором, с которым бы твой брат потом смог рассказать о тебе своим приятелям.
Чтобы твой сборник можно было поставить в школьном музее.
Я же не думаю, что это так сложно.
Не обязательно же писать о личном, хотя,
в конце концов, если заменить «он» на «она»,
то получится отличное любовное стихотворение.
Ну, или хотя бы возьми себе псевдоним,
например, Эдуард Гресь, Маркиян Савенко,
Милорад Чаев, Святослав Ивченко,
Коля Камуфляж, Лёня Поцелуй или Серёжа Море.
И разве обязательно выставлять своё фото?!
А лучше ещё раз подумай,
лучше соберись и напиши о чём-то другом,
о чём-то действительно хорошем.
Да, расскажи в следующий раз о чём-то по-настоящему важном.


Возвратно-поступательное

Спусковой механизм запущен — бежит собака,
настигая зайца, жующего траву у лесного ручья,
у журчащего ручья, такого безудержного и живого.
Бегите, бегите как можно быстрее, бегите!
Спусковой механизм часов преобразует
непрерывное вращательное движение в возвратно-поступательное.
Капли дождя, настигая зайца, конвульсирующего в зубах собаки,
продолжают поток времени, круговорот воды в природе,
круговорот жизни. По автостраде у леса,
стремительно настигая будущее,
мчится пассажиропоток.
Исследование его плотности покажет,
целесообразно ли строить у кромки леса
придорожный ресторан сети «Охотник».
Элементарные частицы
взаимопритягиваются и взаимоотталкиваются,
образуя временные связи, простые конструкции,
вращательное движение.
Бегите, маленькие сперматозоиды,
головастики существования,
носители PIN-кода, формулы ДНК.
Бегите, образуя круговорот воды в природе,
круговорот жизни на высокой скорости.
На высокой ветке висит упругое яблоко
быстро созревающего сорта.
Бегите ещё быстрее, бегите!
Срок созревания сокращается,
период цветения сокращается.
Тянется рука сорвать яблоко.
Пассажиропоток настигает будущее.
Будущее настигает семечко.
Семечко настигает вас.
Бегите же, ну, бегите!
Вырастут китайские дети, индийские дети
и, возможно, подивятся вашей былой прыти.
Семечко прорастает,
росток пробивает тело собаки,
сквозь тело собаки тянется вверх,
минуя наши представления о добре и зле,
о прекрасном и уродливом, о забвении и страсти.
Тело собаки врастает в землю —
росток тянется вверх.
Ваше тело врастает в землю —
стих тянется вверх,
настигает зайца, жующего траву у ручья,
у журчащего ручья, такого безудержного и живого.
Бегите, бегите как можно быстрее, бегите!
У кромки леса открывается придорожный ресторан.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service