* * *У Кузьминишны племянница
одевалась в чёрное и розовое,
громко смеялась, тыкала пальцем,
говорила — я нежная, я честная,
пошла на фронт медсестричкой
на Кавказ, воевать с грузинами,
попала в плен, вышла замуж
за главного террориста,
живёт в гареме, ходит в мечеть,
звонила Кузьминишне — говорила,
учусь в академии на нейрохирурга,
делаю биологических роботов,
я же ведьма, волшебница,
скоро захватим вас в четыре утра,
отнимем Казань и Курск,
приезжай ко мне, Кузьминишна,
изюму поешь, кураги.
Лобзик (английская песня)
Загорались оранжевые и зелёные огни.
Лошадь со вспоротым брюхом била копытами.
Тёплый солёный дождь падал за шиворот.
С папиросой в зубах Джон обшаривал
карманы Ганса в поисках зажигалки.
Открытый рот последнего напоминал
чёрное яйцо австралийского страуса эму.
До́ма на ферме Мэри-Энн в клетчатой юбке
сама распиливала лобзиком размалёванный
ящик — делала головоломку для маленького Джонни.
Барашек
Мордехай говорит Эстер —
тот Мордехай, который
предложил своим людям в гетто:
отдайте мне ваших детей —
и забудьте,
Мордехай говорит Эстер —
перед ним с солёной водою блюдце,
руки сцепил на столе,
раскачивается, как в синагоге
или в петле
(голос, голос Мордехаев,
руки, руки Амановы), —
люди бывают двух видов —
бараны и олени, и я был бы рад
умереть бараном — на бойне,
но я, олень Давидов,
должен пройти через этот ад,
потому что это путь разумного человека —
страдать вдвойне,
за свои грехи и за их осознание:
взять хотя бы гойские майсес
про наших мальчиков, Иисуса, Иуду (голос звучит отечески):
кто из них был настоящий машиах
(никто, разумеется, но хотя бы теоретически?),
кто претерпел настоящие страсти —
тот, кого били и повесили,
или тот, кто предал и повесился
на собственной снасти?
Заметь: повешенье, как и вино,
разжигает похоть, но
препятствует её осуществлению,
и в этом неутолимая горечь.
Думаешь, старый предатель так прост?
(Расстёгивает сорочку, показывает свой крест.)
Весь мир театр, и никаких дивизий, никаких батарей
не хватит разбросать всю его сволочь —
попомни, что говорит тебе старый еврей. Эстер молча запоминает
и через некоторое время записывает
услышанное. Мордехай незадолго до
смерти попадёт в ад,
Эстер доживёт до
две тысячи первого года.
* * *
Убивали жидов, жгли, хоронили в лесах, в оврагах,
зарывали во рвах, в пустых колодцах, в выгребных
ямах и скотомогильниках, топили в озёрах и реках. В следах убийц застаивалась кровь,
розовый ледок наутро
пробовали псы. Первые последствия стали очевидны уже к следующему лету:
души убитых вытеснили духов местности едва ли
не из всех местообитаний. Не стало мавок и лесовиков. Пропали шубины. Погасли
болотные огни. Поля пустые, бани, сени. Овцы
без присмотра. Природа стала синагога —
в ней шушуканье и шелест.
Местечко в каждой туче. Чуть первая звезда, и в небе Иордан, и колесницы вброд.
А там уже и трубы, скрипки, шляпы, юбки, сладкий хлеб.
Аисты, ворона
Сразу было заметно — выжить не удалось
бы ни водителю, ни пассажирам.
Молодой губернатор приказал водрузить
машину с телами на близлежащий столб
и держать до весны в напоминание проезжим. Во избежание же претензий родственников
к объекту был прикомандирован милиционер. Прохудились крыши, не стало и белых аистов.
А по долинам охотники
замечают аистов чёрных. Мимо едут длинноволосые люди в галстуках,
глазастые школьницы, поют:
«Никак не могу купить любовь за деньги». Милиционер улыбается, начинает мурлыкать под нос:
С каждым днём солнце встаёт всё раньше.
Почему же я люблю тебя всё меньше,
моя работа, моя ворона?
* * *
Когда быка стало не отличить от коровы,
Алиса зашла на горку,
а когда очнулась в вереске,
рядом уже была сонная тёплая девочка —
ласковая, как осьминог. Девочка сделала всё, зачем пришла,
и Алиса заплакала:
— Я хотела совсем не этого,
я хотела узнать, что со мной будет
и как мне жить. Тёплая девочка лизнула её в ухо и шепнула:
— Мы обе будем работать, пока не сдохнем,
а наши дети сядут на корабль с белыми парусами,
уплывут в страну, о которой поют ночами наши деды, —
и там наконец станут джентльменами —
научатся стрелять из пистолета
и из пулемёта.
Виноград. Утконосы
Летучая мышь с виноградною гроздью в зубах,
Размером с быка меднопанцирно-алая жаба,
Морская со свинячьими глазами, с рыбьим хвостиком змея
в похотливых океанах, в пересоленных супах. Тварь — это то, что считает таковою хороший таксидермист. Крупнейший четырёхротый морской змей
(царственный ящер) был описан Ионой
из кишечника средиземноморского левиафана
во время второй пищеварительной экспедиции.
Именно этому змею приписывают авторство
большинства известных человечеству ругательств. Всесильные евнухи — китайские адмиралы и византийские разведчики,
менеджеры недостающего звена.
Согласно легенде, хитроумный островитянин
с помощью системы обсидиановых ножей и бронзовых зеркал
размером со Стоунхендж (вот он, подлинный Аристотелев фонарь —
с таким найдёшь и съешь в одном омлете
и лето шестидневное любви,
и зиму можжевеловой тревоги)
произвёл над собою болезненную операцию,
скрыв естество подобием клоаки
в складках обширного живота, подобно крупной птице.
Сделав успешную карьеру при дворе,
в одну прекрасную ночь остроумец нанёс визит императрице
и основал династию известных шутников и циников.
Якобы этот сюжет послужил основой
для рассказа про Леду и лебедя, где лебедь символизирует
утконоса, поначалу принятого обществом
за игрушку чучельника с косичками.
* * *
Наша любовь долговечна, как жёлтый шафран на осыпи,
И у неё столько же будущего, сколько у окрестных сёл —
Фатальное, Многоопытное, Нет Колодезей, Волна Эмиграции, —
Но что в этом мире можно описать иными словами? —
Рассуждает заботливый осьминог и лезет под юбку молодой женщине.
— Мне стыдно, мне страшно, мне никогда не было так хорошо, —
Шепчет она и наносит моллюску удар за ударом
Кривым рыбацким ножом, не поднимаясь со снасти.
Кот выкапывает из песка рыбью голову.
* * *
Всё море было таз яичной скорлупы,
из-под которой жёлто-голубые
торчали ноги куриц.
К одной из них примёрзла голова
с раскрытым клювом
и драным гребешком.
У многих лапы
покрылись ржавчиной и тленом, отчего
отбрасывали радужный неверный отблеск
на море — то ли студень, то ли кефир.
|
