Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2011, №1 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Переводы
Соломинка спасения

Ален Бешич (Ален Бешић)
Перевод с сербского (при участии Мирьяны Петрович) Андрей Сен-Сеньков

Аркадия

                            ...на обратном пути из Эвфемии, города, где обменивают
                  воспоминания в дни солнцестояний и равноденствий...

                                         Итало Кальвино. «Незримые города»

Есть такой город Эвфемия, восемьдесят миль по направлению
мистраля. В нём рынок, где я обменял всё, что помнил, прочёл
и увидел во сне, всего на одно воспоминание:

Был город. И площадь с собором.
А потом её стали украшать.
Зодчие. Сухими фонтанами,
пылью, блеском.
Площадь давно никем не виданная.
Воображаемая во тьме. Ожидающая чуда.
Остановилось время — и я подарил ей
взгляд. (Чуть не жизнь.) Возникла картина:

Всё мягкое. Серое.
И такие часы (уставшие висеть
на соборе), будто из
мультфильма, или будто
Дали объясняет
время.

Уголком глаза различаю ступеньку,
на которой блестит яйцо мира —
треснувшее — Лотос. Не шевелю головой.
Закрываю глаза и думаю:

Аркадия из восьми лепестков.
Вопреки всему. Время чудес.
Вспоминаю Да Винчи:
надо рисовать будто дымом,
град-филигрань,
град-паутину,
Сараево.


Гамбит Урии Хеттеянина

                                                                           2 Цар. 11:12

Гаснут осадные огни, в поле, вокруг города,
пока женщины омываются в далёкой столице. Под пеплом
тлеют пока ещё апокрифы. (Будущие пожары или
радость тихих озарений?) Не канон, в котором утрачены
другие истины.

Вскоре, если верен расчёт,
я отделю себя от
Мира,
чтобы история достигла полноты
спелого граната. Впервые по-настоящему
избранный. Хеттеянин Урия.

О, не принимай это так близко
к сердцу, Давид. Меч пожирает и
того, и другого. Кто-нибудь
однажды поймёт этот
хеттский гамбит.

Вирсавия, мой холёный
деревянный конь, с переполненной утробой,
вступает в город.


Когда улицы Александрии

                                                   Джордже Деспичу, который не верит,
                                                  что на Тасосе умирают

Когда улицы Александрии
пустеют,
прозрачные пальцы призрачных библиотекарей
перебирают мириады
воздушных свитков
и туман, пахнущий пергаментом.
Один из них подходит ко мне, это кир Константин К.
Еле слышно возникающее слово:
Θανατος.
Мне незнакомо это слово.
Оно тёплое, умир...отворяющее,
как мантра.
О, произносить его перед богами
до рассвета.
Дождаться с ним первого
встречного, матроса, туриста.
Приветствовать наклоном головы и
молвить посвящённому:
Θανατος, κύριε...*
Не дожидаться ответа, значения.
Завернуть за угол.
Уплыть из Александрии.


                    * Смерть, господин... (греч.)


На берегу Канагавы

Чайки, эти простывшие евнухи,
взвихрённые над пурпурными
волнами. Точно как на одной из
картин Хокусая. (У него море
и Фудзияма —
вскипевшее индиго с кружевной каймой.)
Чайки — камикадзе на бреющем полёте.
Хайку, танцующее на ладонях бога...

На берегу Канагавы
напрасно я искал безошибочную
метафору.

Иногда мне кажется, что
в этом вся суть: пока солнце
восходит, иметь более одного
имени.


Одиссей и остров сирен

Ультрамариновый полдень.
Солнце высасывает сердцевину голых костей
на берегу. Штиль;
некий бог смазал море маслом. Грек,
привязанный к мачте.

В слепом ритме плещущих вёсел слышен
скрип канатов, древесины, зубов. Хлестнула
плетью горячая брань матроса, у которого лопнула мозоль.
Звякают перстни убитых троянцев у Эврилоха
на шее. Кашель. Непристойные напевы, отгоняющие страх.
Перимед бормочет заклинание, чтобы умилостивить Геру...

А сирены? Невыразимая музыка? Ласковое пение?

По совету колдуньи Цирцеи
мягким воском тщательно
залепил он ухо каждому, но
позабыл
заткнуть им рты.

Обломки стольких слов
на палубе, внутри него, в блестящей синеве.

Этот гудящий водоворот — яспис, славный Одиссей.
Береги его. Сирены — немые.
А речь — кристалл, в котором пульсируют начала.
И соломинка спасения.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service