* * * Насте Афанасьевой что друг песок и частый сон
посередине лет
печальным небом колесо
и воздух-пистолет летит возможность лепестка
над бытием реки
и осыпается река —
вся в воздух, вопреки
* * *
камень и лист
оглядываются и
от нежности их дорожной
поётся но не заметь : короли странствуют; подорожник
смотрит каждому вслед
в нём сплошные струны
туго рвутся и песню
ждут
а её всё нет
* * *
Бабушке жуки на красоте кителя — усы длинные!
и песня когда родители так гуляли
что тени их на снегу были тоже длинные
и облака ночные слегка гуляли снег вился днём вечерами стлался
у граммофона в раструбе две пчелы
и на плече у бабочки тень от вальса
непроходящей вспышкой на месте мглы
* * *
обрадуемся
от скорби
остался воздушный шарик хвостик угла;
за дом за дом
убегала кошка а дым сигаретный ровно размешан по всей Москве
и
и
и
в её голове
растут ослепительные древесные складни
ответных мыслей
* * *
рву с рассказыванием страха
остаётся лицо земли
как богатая черепаха
в тёплой сумеречной пыли и рассвет огоньками машет
тех же блёсток единорог
облетающий август чаша
неприметный ещё порог
Памяти Целана
с внутренней стороной света тянется снег счастливый
строек и честных лестниц у сада — с ними
нимбами гонги битв уголок свиданье
парусник-снег и золото немоты тычется точкой лада в удар осинки
падающий солдатом окоп удара
в снег в синеву качающейся спасибо
лампы над государством пламя землёй червонное дымкой лето
пасть и границей стать и воскрес сосед а
сточенный луч и истина с ним о рост и
честь твою не оканчивают беседу камешки из-под ног огней нимбов ломят
укоренённый в окрике: счастья ради!
пели дымок угадывая свободы
свёрнутые тетради и под ручное око своих утаек
пал во́роном утрированный свет хора
стравливавшего нас мой Господь но так и
не угадавшего узел на разговоре
|
