По асфальтуходит ветер по асфальту
задирает людям платья
и тяжёлой фальшмонетой забивает им карман дует в денежные флейты
дефилирует в деревьях
и катает по планете контрабанды барабан людям скверно люди плачут
кошельки свои портачат
ремонтируют субботы затыкают месяца как прогноз? скажи прохожий
строить планы строить рожи
неразборчивый рабочий жизни старт берёт с моста кто-то молится о боге, богу сетует: беда
а один мужчина строгий
бородатый междуногий
из металла и труда
смастерил себе жида ветер пух и ветер сволочь
обескровленную мелочь
кинул нищенке на рельсы, ну же милая ползи на асфальте чей-то фаллос
подаяние на старость
попросил на задних лапах со слезою на глазу на асфальте глоссолалья: «почеши мою мошну»
«пёс с тобой, моя каналья»
«у тантала скорбь танталья»
«что посею то пожну
не чужую так жену» «слышал я у них в гроссбухе две работают бляди́»
и финансовые слухи
что какой-то потаскухе
деньги рваные — гляди
прикололи на груди
Я знаю девять рыб
я знаю девять рыб: таймень, лосось,
покойный ксифактин, минога,
калуга, стерлядь, лжелопатонос,
простой осётр и ломтик осьминога
простой осётр и ломтик осьминога меня роди́ла материнская звезда
когда луна волною набухала
сдавила у приморского вокзала
и выплеснула прямо на плацдарм когда я там поднялся среди струй
нагой и со звездою вместо сердца
царя воды узнал во мне патруль
и записал в морское министерство меня сначала в моряки произвели
потом назначили начальником флотилии
и мы топили чьи-то корабли
и камбуза́ по вечерам топили ветрами нас бросало по портам
и мы давали девкам и солдатам
я этого, Тритон меня возьми, вовеки не отдам
хотя, прости, Тритон, — уже отдал, куда там я сам собою с рук кормил борей
стихию пел, и лица заключённых
немели словно чучела зверей
в руках адриатических учёных мне курево носили патрули
а сдачу доставляли пароходы
но час пробил и воды отошли —
какие воды! как тут сказать, душою не скривив
наверно так: Звезда в Меня Наслала
Мой Личный и Отчаянный Прилив
прибив меня как кильку у причала наверно так: я больше не в строю
моей руки не слышит хор знаменный
я жру консерв, пою стакан гранёный
пою, пою, и больше не пою я знаю девять рыб: таймень, лосось,
покойный ксифактин, минога,
калуга, стерлядь, лжелопатонос,
простой осётр и ломтик осьминога
простой осётр и ломтик осьминога
* * *
Строят мыши по полях
в серо-серых кафтана́х
трепыхают их кафтаны
по продувчатых ветрах Трепыхает им шарфых
из усов и хвостовых
строят мыши поле соли
из бабулей снеговых Стой мышь!
Где соль?
Кто мышиный твой король?
Кто твой Божа из машины?
Где у Божы пассажиры,
молоток и пассатижи?
Как усатый твой пароль? Чу, мышь
Молчи
ничегоше не речи́
Три мечтыри небетают
В сером поле обитают
Слышишь время коротают
две замерзлые кроты?
так и ты.
Пластилин
Было утро. Утро было раннее.
И рассвет как армии оркестр.
Гражданин — душа и сердце без компании —
Занял место на скамейке одноместной. Осень — тоже было. И осенние
транспорт, лист и сор.
Судите сами:
Гражданин — душа и сердце населения,
А на сердце у души
Камень. Город,
как тарелка,
сыроглиняный
У него возлёг у ног.
Не жарко.
Кто он —
гражданин ли,
властелин ли?
По асфальту стелется овчарка. Пёс служить желает по уставу —
Урожайно срать,
грызть стул от ножек.
Только старость и усталость у металла.
А у камня быть усталости не может. Веложенщина заходит в город,
в городе становится красиво,
красота спасает мир от пауз,
с их уходом прибывает сила. И становится невыносимо. Что же делать?
(посудите сами)
Город сжечь, и с транспортом и с ли́стом?
За-жи-га-ем!
(город обитаем?)
Зажигаем!
Обжигаем!
Закалилось... закачалось провода огонь и трубы прорвало троллейбус плавится
медяки откланяться спасибо
было утро был один кончается
воссоздашь
но глина блин кончается
псина лёг на спину
люди — трут
что осталось на губе болтается. Ни сглотнуть, ни сплюнуть.
* * *
Вернулся
В лёгкой форме
Морского десанта
Спортивный поджарый Не знала сготовить ему ухи
Из морских овощей
Или с первого раза сдать всю утварь Тёща выставила фаршированную рыбу
Друзья подоспели с подарками —
Бубенцы, спиннинг, кеды В третьем часу прогнал тёщу
Пожаловался что трудно начинать заново
За один вечер
Обещал выкупить сарай по дружбе
Устроить гантели для Славика И выкупил
И в гаражи к Семёновым пошёл
С аптекарем стал заниматься немецким
Оказался такой азартный
Не пил, взял мотоцикл Кончилось фальстартом
А спиннинг купил Витюша
Рыцарь сердца моего
Мамины ноги
Эти бедные грязные длинные ноги —
фамильная гордость и залог как-никак благоденствия. Эти ноги до меня носила моя длинная бедная мама,
и её старшая сестра до неё, но бабушка не уследила, и в леса её увели сандинисты. Дождавшись сезона дождей, сандинисты ушли по своим деревням,
а она задержалась на съеденье москитам*, страшная смерть, скажете вы? — не знаю, не испытала. Когда тётя спустилась из леса, ноги были уже у мамы,
а отец из Масаи вернулся с велосипедом Мама ноги блюла, сидела на раме,
под рамой крутил педали отец, он так и не вырос из своей приземистой масти. Два года возил мать отец, а потом наступило вот это,
а я уже родилась. Когда они вышли на брег революции, приняв пресноводную смерть,
я вошла в возраст. В церковные дни наряжала наши (мамины) ноги,
ходила на рынок, и там меня узнавали. Теперь, когда мама осела,
я прошенье подам губернатору, перепишу их на сына — им сносу не будет.
Декабрь 2009, Никарагуа
* Москиты (здесь) — не только насекомые, но и москито (мискито), живущий в Никарагуа народ смешанного афро-индейского происхождения. — Прим. ред.
|
