* * *Никто уже не скажет «Шакеспеа́р» и не промажет стреляя в цель Мы обучились всему-всему и не облучились когда прожгло всю околицу рядом То ли дым то ли пар как чад над адом стелил постель Бытие и событие невнятно уму и стонет небитое под ножом стекло ирине машинской — вместо рецензии*
(как странно) на полях — пауза в двенадцать лет — калякаю калек или калик перехожие калики-моргалики рассыпались по гальке на реке на реченьке на́ реке на плоту плывут в пустоту где Ли Бо и Ли Цо закрывая от ветра лицо се́ребро льют на крыльцо а что тебе снится в пригороде где не выгороди не отгороди всё впереди лес лёд смерч твердь односложная внеположная круговерть * Ирина Машинская. Волк. — М.: НЛО, 2009. * * *
Ни дерзости, в общем, ни робости, прохладца. Что хочешь, то пишешь, и обыски не снятся. Захочешь — напишешь подробности, а нет — и не надо. А снится? А снятся мне отблески из райского сада. * * *
Хвою выпарили ели, в прах ссыпаются бугры. На какой мы параллели? Сколько градусов жары? Сколько градусов от центра города или Земли, где меня переоценка с распродажей замели, где ни цента, ни процента, ни клочка чужой земли. Если точно, то ни пяди, как написано в тетради, пожелтелой не со зла, где таблица умноженья и готовые решенья, как на складе в Ленинграде, когда веют дыма пряди, а еда уже зола. * * *
«Невозможная краса» отчего же невозможна? Оттого что бездорожна гать, утопшая в леса. Бедный тать на поводке и в болоте по колена не избавится от плена, взмаха не найдёт руке. Запустить — но в чей карман? — когда чащи вкруг и топи да утопий недобитых отравляющий туман... * * *
«...хоть пережи́ла...» (или хоть пере́жила) тончает жила в дюнах побережия тончает голос над несмолёной лодкою и ум короткий ершит колючей проволкой пески ерошит ералашит русло рек в волнах полощет рубахи гуслярей и ветхий днями гуслярик что фонарик выходит на реку но в море выныряет улетая из варшавы
Эх, поляки-ляхи, водяные птахи, прямо из болота в брюхо самолёта. Под крылами — стрехи, под стрехами — жмурки: пляшут польку чехи, а мазурку — урки. И кулик с удодом пред честным народом пишут логарифмы птичьей женской рифмы. Два стихотворения про лёд
На смерть Лены Шварц 1. До крайнего краешка, «краешка кромки», где, хрупкий и ломкий, ломается берег, в духах и туманах, как тень Незнакомки, спускается ночь на кладбищенский вереск, на вереск, на отблеск последнего солнца, на оттиск хвоща в ископаемом камне, на соли щепотку, на щепочку перца, на хлеба краюшку, и знаю: пока мне мозгов не отбило, в сиянии ночи пою шепотком, никого не встревожив. Поёшь и бормочешь: — Пошёл же, нет мочи... Но отблеск услышал, проснулся и ожил. 2. Оттаивает лёд и снова примерзает, отчаивая воды, застывшие под ним. И чёрный ледокол чем-то не тем-то занят, как будто не у дел, не колет и по льду на брюхе не ползёт. Ещё не ледоход, и запах огуречный ещё не завладел пространством жизни вечной над серою Невой. Потом наступит май. Не сдайся, не замай открывшиеся шансы и, отдавая шанцы, плесни в лицо водой.
|