Воздух, 2010, №1

Откуда повеяло
Русская поэтическая регионалистика

Нижний Тагил

Евгений Туренко

* * *

                                 Е. Оболикште

Луиза казалась неверной родному време-
ни не умиляясь стараясь не пятясь вовсе
когда улыбалась Луна застревала в небе
ли / в память ли длилась цеплялась за зги и гвозди

в Кремле же опять учреждались всея соити-
я я оставался нем но желал пощады
узнать бы откуда все эти и эти нити
и иглы и кто так шьёт и кому так надо

как ни от кого ни рубля не зависит / всюду
телесная осень где след моросит обратно
и реже чем губы слюнявят внутри простуду
а прежде чем швы наизнанку напялят пятна

неправильной почвой является отражени-
е ясным как блики листв насекомых букв
а также живым обонянием / неужели
подобны злодейства и ласки малейших звуков

ты чувствуешь знаю но это всего лишь правда
да / ежели даже посмеешь вернуться в смысле
дальнейшего места где страх ублажаем за два
и свет забываем / старея храня и числя

до завтра без памяти тени ничком не дышат
растительным запахом сквозь проникая смутно
снимаю очки не смотря как Луиза движет-
ся с велосипедом слитно / наверно утро


* * *

                     Екатерине Боярских

Тусклая Катя живёт накануне сада,
Около прошлого, и продолжает ждать
Самого ясного чувства... а это надо
Или не надо это? Не парься, Кать!

То она бдит на славу, то метит спину
Чётной помадой, как бы - по себе скользя.
Не доискаться истин Катину сыну,
И неразменная вся она, чисто - вся.

Кроме того, листва - с высотою вровень,
Время слоится вдаль, и цветёт жасмин.
Самая Катя внимательно смотрит в корень
Или не смотрит в корень, а хрен один.

Плёвая Катя мутит середину света,
Происходящего из белены и льна,
И глубина ей ведома без предмета,
А не страшна!

И вдоль воды́, и далее - до Аляски,
Где не смутят дыхания смех и стыд,
Как остальные запахи, дни и краски,
Сад угасает...
                         и тёплая Катя спит.


* * *

Помнишь, Вита?..
                               было почти
                                                     лето:
ветви сплелись с белым сквозь сонм цветом,
время текло с той стороны света,
не покривив ни тишины следом.

Или? - часы изобразят возраст -
а в темноте не разглядишь смеха...
Длительно был только - один возглас,
сладкий и чуть картавый, ага - слева.

Помнишь... я помню только твою букву,
и, утончаясь, тень упадёт с неба, -
трезвый Кыштым следует вдрызг, будто
бы за собой - за тобой - двоясь слепо.


* * *

так не поможет стыд,
как различит Господь,
память в завязке спит -
не удивляйся хоть!

крохотный мой дитё,
вслух ото сна до сна
самое ё-моё
на.



Татьяна Титова
* * *

Пучеглазый козодой
Тяжестью в руке...
Спать ложишься, - а пустой
Хрен на молоке.

Не коси, кума, в трубу,
А пойдём гулять:
В густоспелую траву
Птицу отпускать.


* * *

Ко времени напоен
Домашней валерьянкой:
Чикагских скотобоен
Подвздошной лихоманкой

Взят, и лежу в постели.
И не видны до точки
Подстрочной канители
Последние кружочки.


* * *

Не часто вода бережёт, - возьми.
Насекомое вёдро стоит, танцуя.
А хлынет с небес и встанет между людьми
Небесную хлябь расточать, целуя.

«Вода и вода», как сказал Е.Т.
Из лужи - в грязь, а из ду́ша - в трубы.
Но просочится бывалая в наготе
И о зазубрину струйки белые сточит зубы.

Умом не постичь лихорадку былых забот.
И набросают мокрые листья иных загадок.
Накинешь халат, и молча дождик пойдёт,
Тихо стуча о стёкла ночных повадок.


* * *

Заморочена спроста
Полноценная докука:
Голубая немота
Свежесделанного звука.

Как пельмени отварить? -
Не умеет и ребёнок
Свежесвязанную нить
Навивать на слух спросонок.

Голубиная тщета -
Приходить и ставить точку.
И не может полнота
Переправить заморочку.

Продевая в нить крючок
И замедленно до твари,
Не готовиться ещё
По-иному к первой паре.

Елена Сунцова
* * *

Сердце медленно ветшает,
песню жадную поя:
старомодными вещами,
как мешок, набито я.

Хороша была обнова,
и желание внутри
оказалось лишь одно, а
мне казалось - три.


* * *

Новогодние игрушки,
и кастрюли, и подушки,
и рейтузы, и пальто -
всё осталось в доме том.

Только тени, мои тени,
отражения мои,
не любили, не хотели,
и ушли. Ушли, ушли.


* * *

Докатилось колесо
до последнего и со
вчеразавтрашнего дня
на день будет у меня.

Так во сне заходишь в дом,
а хозяйка лишь потом,
...я хозяина ждала,
просто ключ подобрала.


* * *

По реке идут дома,
отражение - вдова,
у неё ни ног, ни рук,
у неё ушёл супруг.

Он плывёт, дыша водой,
над гилеей золотой,
сквозь летучие пески,
дирижабль её тоски.


* * *

Как прошёл бесшумно кот,
ночь сдаётся и проходит.
Дети вырастут, и вот
возвращенье происходит:

дети, те, что наверху,
зачирикали-проснулись,
белым утром бултыхнулись
маслом в чёрную уху.


* * *

Полузакрыв, поёт, вдвоём
с избранником невероятным,
восходят солнечные пятна
перед глазами, но плывёт,

и в воду погрузить ладонь,
как в темноте коснуться пуха,
как петь, совсем не слыша звука,
не поглощённого водой.


* * *

Хорошо большой зимой
плавать рыбою живой,
стерлядью или плотвой,
всё равно ухой.

Есть ли разница, каким
ляжешь в землю: что худым,
что седым, что молодым,
всё равно живым.


* * *

Кто спит на этом стоптанном ковре,
кто пишет продолженье слова твой,
кто набело чернеющей земле
запомнится вернувшейся зимой,

какою будет жимолость и дня
какого никогда не повторить,
где я люблю тебя, люблю тебя
любить.


* * *

             ...В каком раю, в аду каком.

                       Владислав Ходасевич

Уходила, возвращалась,
набело прощалась.
Что бы с ней ни приключалось,
я не огорчалась.

И в плечах немного жала
старая пижама.
До вагона провожала,
за руку держала.

Дорогая, догорая
до исчезновенья,
от снесённого сарая
принимай поленья

в это пламя, над которым,
горяча от плача,
шла небесным коридором,
ничего не знача.

Наталия Стародубцева
* * *

опять идёт война
тяжёлая пехота
меняет ордена
на ласковое что-то

и трахаясь легко
конечно забывает
прицельное стекло
у них запотевает

никто нас не найдёт
а им оно и нужно
печальный самолёт
дырявит воздух южный

послушай у него
и выговор бумажный
не бойся ничего
ведь мне с тобой не страшно

ведь я назло врагу
спокойная и злая
себя не берегу
тебя оберегая

собой не дорожу
тебе не дорогая
красивая лежу
ногами вдоль китая


* * *

я тебя напишу
это и есть итог
я у тебя дышу
воздуха взяв в долг

ты говори ври
ты обещай да
быть у меня в три
стало быть никогда


* * *

Держись в стороне от колёсных пар,
От раненых лошадей.
Ложись на раскачивающийся шар
И медленно холодей.

Неправда, что совестно на свету
И радостна нищета:
Из всех половин выбираешь ту,
Которая и не та.

Не бойся - мы встретим его потом.
И скажем тогда ему:
Бутылка - пространство, кратное трём
И равное одному.

Смотри на вращающийся в окне,
вращающийся во мне
нестыдно нехолодно вовсе снег
нет


* * *

А. Санникову

Оставь меня, я наг. Ты зол, а ты еврей.
На свете счастья нет, но вот оно, Андрей,
Пока из всех ветвей предпочитаем сук
И различаем стук.

От стука, говорю, пока не замели,
Останься на краю покинутой земли,
Покуда у земли по четырём углам
Уже готово нам.

Поэзия как смерть, а выбирает днесь
Из кратного числа. Наполовину - месть,
Другая - не она - аукнется потом
Не тройственным числом.

Екатерина Симонова
* * *

Это игра и ничего больше пойми
Пенье пилы на заднем плане кривая акация тир
С мятой жестянкой на уровне лба и груди
Умри же мой командир умри замри

Это мгновенье живее чем те когда я всё помню был
Глиной и клевером каждым её позвонком
И когда падало небо на землю и закипал Нил
Я делился беспечно юностью потому что с тобой

Я давился надеждой что это всего лишь игра
Я тебя не берёг как траву двора
От акаций и мёда осталась одна зола
Я любил тебя но это слова


* * *

ты на меня смотришь как Милла Йовович
во второй части тупого фильма про зомби
(боже где мой любимый Диккенс мой Сын и Домби)
как врач за пульс хватаясь за поручни
облизывая шершавые губы точно ты
дешёвая девочка из жёлтой пустыни Гоби
просишь «вернись» как будто бы это такое хобби
и убиваешь меня как Милла Йовович


ДОМ

Дверь

выходит в сад промёрзнувший до треска
сучков стекла
вода потрескавшись как фреска
не видит дна

неспешный сад внимает невниманью
в стеклянной мгле
снимая с пальцев облако дыханье
меня нигде


Окно

показывает тебя таким
каким себя видишь только ты сам
сквозь лицо явственно
просвечивает что-то другое:

пустая дорога мокрые фонари
листок прилипший к стеклу, то ли
такая тоска подходит
неслышно погладить по волосам


Стены

дерево краска всегда пахнут домом
поэтому каждый дом кажется немного знакомым
засыпаешь касаешься стены во сне
как новую обувь прилаживая по себе

под рукой камень становится тёплым
дерево мягче точно глубокий шёпот
всё меняется но не вокруг а в тебе
и ты улыбаешься во сне


Крыша

страшнее всего потому что всего дальше
выше твоего роста  выше привычных с детства акаций
на крыше можно молча курить и казаться младше
чем хочешь казаться

можно обнять кого-то но лучше не обнимать никого
это «можно» пугает больше всего
учительским пальцем грозя
потому что внизу привыкаешь к тому что нельзя

Вита Корнева
* * *

удивительно быстро пришёл автобус
день начинается с того же места
мелодия телефона - кесарево
надрез на теле моего мегаполиса

метеогорло всё не покидают силы
волны сегодня длиннее ветра
водитель думает (самый красивый
водитель в городе) думает где-то

(а где-то не думает) хочешь знать
как срывается связь
как трава вырастает опять
как трава вырастает опять


* * *

немой укол в мякоти лёгкого
шелест полости в ожидании
смыкаются лепестки робкие
прости меня обнимаю
внутренности кожей
режется и высыхает
думает позже

зачем приехала
никого не знаю


* * *

что мы кусаем - яблоко
земля двоилась между яблоком и ртом
и мы глотали сабельки
корней
рассы́палось небесное лото
на номера машин и городов

закроешь уши - не увидишь дом

но уже больно
даже корни слов
глотать
нас обнимал неон
ночных витрин
больная кожура
ощупывала воздух - рассечён
на лёгкие
и выдохнуть пора
я отрываю левое плечо


* * *

когда произошёл взрыв в доме напротив
в нашем выдержали только пластиковые окна
отрывая куски от своей буржуазной плоти
шипя как вода в соде
забыв об аэрофлоте

человек открывает новые способы
передвижения
нахождения в разных местах
одновременно
принимает куски тела
за отдельные особи
за землю
пласты искусственного дёрна


* * *

энцефалической формы
дыра на шее
клещи не ведают
куда ордами
жажде послушные
лезут грызть
жир оранжевый шире
раны шире зрачки
уже почти
паралич
меня больше
клещи везде и лишь
лес ропщет

ещё вчера


* * *

о тело наше заразное совсем на родителей не похоже
определения которому нет в словаре Ожегова
которому распространиться мешает кожа
которое кожу свою ненавидит страшно
о тело заразное наше
оно постоянно спрашивает почему почему
оно никогда не вырастет в величину
и не получит сверхъестественных способностей
ни в одной области

о засекречена температура в старом термометре
в январе и гибкая ветвь расходится
одной стороной к USB-отверстию точащему молодостью
другой в жирную почву возле дома а кроме
вода в броме
бром во рту рот на замке взмок ток бежит так
что тело боится и тело не спит никак
таксидермист ищет меня
три дня


* * *

легче угадать когда снег
расщепит каменный университет

есть просо насыпано на столе
или выпить и посмотреть на дне

в календаре с кошками и в окно
долго пока глаза зарастают льдом

и не ждать никого а ждать когда
или выпить и стать самому вода


* * *

с опарышами апельсины ещё слаще
белая кожа делит на доли сок
но дети (т.к. не вылупляются) плачут
и влагу кишащую отпускают в песок

отпускают своих волнистых попугайчиков
царапающихся и освистывающих корм
дети сходят с ума в госпитале над датчиками
меряющими в теле сырой ком

который ни один червь не станет пробовать
а кровь продолжает бежать как ток в проводе
попугайчики умирают на голом дереве
потому что сейчас зима
можешь проверить


* * *

первый эфир проглотил
туловище ведущего

Мария рвёт бигуди
и посещает будущее
насекомы её глаза
заразны
в другой комнате
лопаются друзья
и лежат в темноте и холоде

где два экрана спят
стекло к стеклу
(кожа - коже)
мы отдаём заряд
оставляя только хорошее

Руслан Комадей
* * *

Двадцать целок. Пять пустых.
Я иду тебе под дых.
Ты зажмуришь разом ноги.
Две ноги как три дороги.
Захожу туды-сюды
В опромежности езды.


* * *

Как залетала ты под облаками,
Холодными и круглыми руками
Держался за руку твою,
Скорее даже за твою.
С тебя опухшую перину
Набью и выведу Марину
В себя, когда выходит мозг
За пивом в следующий киоск.


* * *

Недотымка худая
Поживёт немного
Можно лаком до Китая
Вымазать дорогу.

Сука, сука Передонов
Снов не видит райских,
А ещё купи гондонов,
Может быть, китайских.


* * *

Будет грустный молочник -
У меня искривлён позвоночник.
Как воздушные сны - позвонки.
Выпирают наружу клинки,
А заросшие волосом кости
Через друга обхаяли грозди.
Я кусаю и руки в слегка,
Точно мо́локи из молока.
Я как рыба, все кисти и хря́щи
И отпущенный хвост ненавящий.





Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service