Клот № 1И если бы я знал
Что это так
Тогда
Я просто подошёл бы
Зная
Что всё просто
Всё человеческое — просто
Как руки
Протянутые сквозь жерди забора
К пыли
Как пыль внизу
Там
Где пальцы побелели от желания
Коснуться её
Чтобы стало прохладней
Хоть немного
Чтобы стало прохладней
Пыль
Всё прочее: гривы, страхи, ужас и пригоршни
Оставим кинематографу —
Они любят
Когда красиво
But do you see, beauty
Is not the aim
So
They have not beautiful
Or pleasant voices
They have
Loud ones
And shriek for everyone to hear
In gray valleys of rains
Там
Где копыта по щиколотку в пыли
Где вечно жёлтое: дай мне
Отдохнуть
Слишком
Высоко ты построил свой дом
Слишком
Я устал
Идти
Вверх и вверх —
Двух ослов не хватит
Поднять нас туда:
Солнце
К западу от верхушек
Деревьев
Гаснет
Дневная пыль —
Дай мне
Опустить ступни
Видишь:
Руки
Протянуты в небо
Пальцы
Расширены, как зрачки
У охотящегося за страхом
Небо
Серое и голубое —
Хватит
Его на вечер?
Хватит
Ради Бога, хватит
Ты видишь:
Здесь всё колючки —
Вечно
Растут здесь
Вечно
Но мы привыкли
Пусто
Но мы привыкли
Как вы привыкли
К своему пусто
И что утром — утро
Как ваши руки —
К тому, что небо
Закроет их
Когда вы ляжете
Вниз
И шерсть верблюжьего одеяла
Покажется жёсткой
И протёртой —
Берегите
Наших верблюдов
Знаете
Мы были с ними очень дружны
У нас ведь земля плачет
Днём —
Трескается и плачет
Из трещин
Выступает жёлтая жидкость
А ночью
Всё зарастает —
Мы привыкли
Но мы хотели
Попросить вас
Если можно
Сыграйте, пожалуйста, нам
На флейте
Что-нибудь
В ми миноре
Мы очень любим эту тональность
Если можно, конечно
Вы сыграете?
Когда стемнеет?
Вы доставите нам редкое удовольствие
Ведь мы так давно
Привыкли всё к жёлтому... Февраль 1973
Клот № 3
Наши жёны умерли
Когда мы были ещё детьми
И лепили гробницы
В которых легко мог бы уснуть
Жук
Или бабочка
Но уж никак не мёртвая женщина
Тихонько сложившая руки
На платье
Из тонкого ситца
На минуту уснувшего
Ветер
Не треплет его
Он осунулся, ветер
Синий цвет и немного листьев
Вот всё, что нам надо
Остальное —
Просто лишнее
Синее платье из старого крепа
Всё, что нам нужно
Ситец?
Что ж, пожалуй
Я не хочу навязывать вам своё мнение
Вам виднее
Они просто умерли
Когда мы были ещё детьми
И носили шапочки из чёрного бархата
В память
Наших умерших жён
Церковь её
Поставьте поближе к морю
Чтобы волны были слышны там
Когда отпевать
Станут
Когда маленькими шажками
Она приблизится
К свету
Смотрите —
Листик железа в её голосе
Листик с рождественской ёлки
Как он поёт
Он готов рассказать
Всё — с самого начала
С самого дна — он достанет
Свечку истинного представления
О том, что ушло
Потому
Что я родился на сорок лет позже
В чёрное
Выкрасьте шпили церквей
А воробьёв пустите
Петь во дворах на деревьях
Во славу того, кто копал ей яму
Из жёлтой земли
Он хмурился — должно быть, просто нарочито
Но прочувствованно
Мы не просили его плакать
Кто не умеет — не надо
А кто не хочет...
Да, кто не хочет?
Он был тих — и дождик
Капал коричнево-тонко
И плакал автомобиль во дворе
Подвывая
А я нет —
Зачем?
Они умерли
Когда мы были ещё детьми
И знали до странного мало
Про чёрный бархат
А о болезнях
Только то, что ветер проносит их
Сквозь раскрытые окна
А уносит
Через красный огонь в печи
Красными
Стали простыни
Мы забыли
Когда
Были детьми
А они — они умерли ещё раньше
Так что не стоит расспрашивать
Тем более огорчаться
Или петь грустное
Зачем?
Всё весело
Всё просто и весело
Крайне весело
С краю
Сидят они
От белых ламп
Фотограф на редкость услужлив
Он улыбается — и
Как говорила старая дама
Пристойно
Пристойно поёт
Вот как это звучало
В коридорах
Где окна только с одной стороны
А с другой — синяя линия
Вдоль длинной стены
И жёлтое всё объясняет
В том числе и правила явного тона
Принятого в наших местах
Там
Где пара горшков с цветами
Немного оживляет пейзаж
Вырезка из газеты
Лежащей тут с прошлого года
Лето
Вокзальная тишина
Лёгкие шпалы
Замкнутое железо
И что-то грустное
Такое
О чём хочется писать в дневнике
Они умерли
Так что
Не надо
Говорить резко
Не надо
Лучше потом... Февраль 1973
Клот №6
И постепенно становилось больно
Постепенно
Смешно —
Нелепая ситуация
И под лестницей — дым
Синий
Зачем ему цвет? —
Лучше
Перенесите его в подъезд
И ещё лет на восемь
Назад —
И лужи
Немного ребристей
И голубей
Под солнцем
И пара опок
И дым от земли
Чёрт знает что — кто бы мог подумать
Но кто бы мог
Не думать
Здесь
На моём месте
Под лестницей
Под шагами
Кроты роют ходы
В формовочной земле
Ногой по опоке
До крови
Чтобы стало больно
И одна боль
Вытеснила другую
И — my city
My beloved
My white
Ah, slender
I can't breathe
I can't play
Neither can I see any silver 7 —
Чтобы одна боль
Вытеснила другую —
С четвёртого этажа — ты не верила
А это так
Насмешка из-под кудрей
Голубые вагончики почты
Куры в траве
Дым, облака, трубы
Не на чем остановиться
А надо —
Чтобы быть, как все
Живым
Иначе —
Ты видел:
Кожу вперёд — и сверлом по кости
И холод
Нет!
Что — нет?
Ну хорошо, нет
Раз тебе легче
Думай, что нет
Всё равно твоё нет
Ничего не меняет
Но — веселее
Так вот для кого
Я всё это готовил?
Для себя?
Но я знаю всё это
Тысячи лет —
Не надо так
Про абсурдность
Это грустно
Как первые поэмы
Так вот
Он ходил
Куда-то — изучать жизнь
И смеялся
И говорил: умно
Можно говорить о пустяках
Не говорите со мной об умном
Говорите о пустяках
Все эти книги...
А столы — всё те же
Что тогда
В 67-ом
Когда я пришёл впервые
Невероятно —
Если бы я оставил
Какой-нибудь знак — сейчас
Через шесть лет
Я нашёл бы его
А ночи всё так же безлюдны
В городе снов, а перила
Так же безмолвны
Только я вот разговорился
Что-то
Нелепо и нехорошо
Что ж, я не спорю
Зачем спорить
Все, с кем я спорил, теперь стали взрослыми
И получают зарплату
И вряд ли помнят уже
Что — и о чём
Но вот, я уверен — это
Осталось:
Школьная форма
Последняя
Новой не будет
Не надо
И скоро
Всё кончится
Как кончается лето
Как кончается осень
Ветка
Какая-то глупость
И песни поют
И так по-давнишнему
Сладко
Что, опять-таки, хочется плакать
А рядом песни поют
И качается белая ветка
А в поле — грязь и глина
И в лесу — вода и холод
А рядом песни поют
Поют
Поют
Их поют... Апрель 1973
Клот №8
На фоне обыденности
Вероятно
Многое могло бы показаться нам
Странным
И потому привлекательным
А сама обыденность —
Тусклой
И нехорошей
Но ты —
Ты знаешь
Что только в рамках обыденности
Возможно существование
Как ты его себе представляешь
С четвёртым этажом, лестницей
Водопроводом, видом из окна
Удовольствием утром купить газету
И, развернув, убедиться
Что ничто не меняется
И, значит, вечером
Ты снова ляжешь в постель
Больше того — только в этих рамках
Ты можешь жить
Что-то меняя
Как ты говоришь — к лучшему
И получая — как ты говоришь
Удовольствия
Ведь кроме них
Кажется
Нет ничего —
Пустота
Ибо
Как говорил Учитель
Ослабление страдания — изначальное удовольствие
Простое
И неотъемлемое от нашей природы
Что мы, когда нам больно?
Крик
Крик сквозь рвоту из желчи
Только
Не больше
Нелепо обожествлять страдание
В нём только боль — «я говорю вам:
Сделайте людей счастливыми
А несчастья себе они придумают сами...»
Да, только разум
И только сочувствие
Ничего кроме
И кроме
Ибо кто говорит: Бог
Говорит: Я
И кто говорит о любви к Богу
Говорит: я люблю себя —
Отчуждённого
Но всё же опять
Себя —
Суть удовольствия просто в том
Что оно вытесняет мысль о бессмысленности —
Мы не могли не узнать
А узнав — не можем не думать
И можем — не думать
Но не иначе, как вытесняя
Чем-то достаточно мощным
Чтобы очистить мозг
От того
Чем низкие так кичатся:
«Жизнь бессмысленна!»
Что ж тут такого, что жизнь бессмысленна?
Я мог бы сказать ещё убедительнее
И ещё более
Разочаровывающе
Но разве я хочу
Разочаровывать?
Единственное
Что имеет цену —
Жёлтое и голубое
Просто — две книги и статуэтка
Всё —
В этом всё
То есть всё, что приходит на помощь
Ибо я говорю о помощи
Я говорю для тех
Кто хочет понять —
И избавиться
Для тех, кто несёт камень
И хочет его сбросить
И боится
Что падая
Камень убьёт их
Или —
Нечто ещё ужаснее
Нет!
Вы сами учили поднять его
Вы просто забыли —
Вспомните!
Не с вами ли мы затевали всё это —
Строили системы рычагов и скручивали верёвки
И раздували солнце
Над египетскими холмами
Не ты ли принёс змею
И не ты ли — синицу
И не твоя ли рука показала впервые — там
Восток
Мне хотелось бы так же вместе
Освободиться
Ибо я был один, когда
Я начинал всё это
И, знаете
Немного высокопарности —
Это не помешает
Мы, кажется, верим
Человеку, утрирующему жест
Даже больше
Скорее всего, именно в силу утрировки
Как верили Жозефине
Нашедшей верную позу
Помнишь:
«И каждую ночь они строили мост
Чтобы утром перейти по нему в завтра
И на это уходили у них все ночи
А дети носили дерево
И пели при этом: расти зелёным
Расти зелёным, камыш...» Апрель 1973
Клот №11
И вот, мир
Голодных собак
Голодных
Бегающих в темноте между фонарями
И морем
Темноты́
Падаль
Листья
С видом позднего раскаяния
Свисающие языками
Вниз
Зелёное: я-вас-не-вы
Пропадите
Пропасть
Через пять столетий
Я-вас-вы-не
Переверните его в земле
Через пять столетий
Кости — трупного цвета
Белого — я боялся света
А теперь не боюсь
Я боюсь слов
Я боюсь всего
Что может быть понято как детство
И — я
Не могу не быть таким
И, в общем-то, не хочу
Я не хочу ничего
Кроме руки, ведущей
Через дюны — туда, к дороге
Тонкой руки, тонкой
Я думаю только об этом
О тонком
А вы всё своё: не-не-а
Не буду вас слушать —
Злость прошла
Прошла зависть
Пришло спокойствие
И таблеточная сонливость
Но я допишу
Хотя бы глаза закрылись
Вслепую
Я допишу
Я напишу всё, что знаю
О мире голодных собак
И плачущих импотентов
Я напишу вам ещё об озере
В 65-ом
Я напишу — я сумею
О пнях, о деревьях — но только
Не надо сейчас о тюрьмах
Обо всём таком — я знаю
Но не сейчас... — пижама
Атрибут покоя, больницы
Помнишь, как он сходил вниз
Единственный раз — он боялся
Санитарок и робко спрашивал:
Можно?..
И выходил ко мне
Симон, ты скоро будешь дома
Мы снова будем смеяться, Симон
Нашей глупой еврейской мудрости
И идти — куда ты, Симон?
Подожди, это царство мёртвых
Подожди, надень же хоть что-нибудь
Ты дышишь уже через трубки
Это они умеют
Кислород —
Этому их учили...
Стёкла, январь, слёзы
И я — ничего не могу
Идиотское — АНТИКОАГУЛЯНТ
Симон, ты слышишь, Симон
Sometimes when summer is over the land 8
Ты не знал этих стихов...
Ты помнишь — мы говорили:
Стихи — и немного неба
Вот и всё, что нам нужно — только
И чай, и пара улыбок
Мы все ненормальные, к счастью
Кто больше
Кто меньше, Симон
Возьми и меня, я хочу
Узнать — я потом уйду
Но только
Без трубок
Я хочу дышать своей собственной глоткой
И знать
Что когда не придётся
Я взрежу её — и спокойно
Пойду за тобой — ты думал
Они что-то знают — чудак
Не знают
Они не знают
Этого не знает никто
Не то что там Moon
Белые плиты, ровные камни
И место — за номером
Ты получил свой номер
Ирония — ждал одного, получил другое
Всё — только цифры
Атомы — и пустота
Я хочу увидеть тебя
Только тебя — её
Я уже не хочу — почему
Она есть, а ты...
Да, я пишу для себя
Да, есть хорошие люди
Да, есть мудрые мысли —
Но трава не растёт, где камень
Треснул — восстань же, Симон
Ты помнишь — стол, чайник
«Только свежей воды» —
Господи, какая разница...
И телефон — как рожок
Чёрный — и невесомый...
Давай сосчитаем зори
Которые нам остались
Все — все, которые ты знаешь
И которые знаю я
Как наши — те — «документы»
Чего нам бояться — над нами небо
А под нами — вечная смерть
Вечная
И оттого нестрашная
Подожди, я сейчас, Симон
Симон, я иду к тебе... Сентябрь-октябрь 1973 7 My city, my beloved, my white! / Ah, slender... — первые два стиха из стихотворения Эзры Паунда "N.Y." Следующие английские строчки полемически отрицают последующее содержание текста Паунда. — Прим. ред. 8 Строка из стихотворения австралийского поэта Брюса Дау "Soliloquy for One Dead".
|
