Воздух, 2009, №1-2

Откуда повеяло
Русская поэтическая регионалистика

Новосибирск

Евгений Минияров

* * *

Может быть, нам удастся построить этот город,
поставить дома и добавить снега,
уехать в Африку, написать письмо.

Елена, я получил все ваши письма, пахнущие снегом,
я их распечатывал, как и было условлено,
в полнолунье.
Город, растопыривший маяковские карты,
замирал в ожиданье.

Нет, я говорил, нет.

Нет. Письмо не озарит сумерки, не остановит время,
письмо не будет написано, на него нет ответа.
Я торжествую, я выхожу на так называемую прогулку,
я не пишу стихов.

Можно легко придумать и этих прохожих, и расписанье
моего движенья, как и всякое движенье.
Нет его, нет его, расписанья.
Я говорю, я живу.

В конце концов, я даже пишу, и даже ответы на ваши письма, Елена.
Предложенье заканчивается точкой.
Они говорят, что мы пишем и пишем.
Они не лгут.

Они поднимают слепые маяковские лица.
На них обязательно снизойдёт вдохновенье,
явленное участникам событий,
которые произойдут,

может быть, за секунду до выстрела
или, как было условлено, после,
чтобы режиссёр успел договориться с массовкой
этого хэппенинга.

Что ж, будем стреляться и веселиться?
словно бы это не с нами?
словно бы мы не сами с собою?
словно не мы строили этот город?
в котором невозможно жить?

Елена, предположим, я всё же отвечу.
Собственно, я уже отвечаю.
Видите, они насторожились.
Они ещё не знают, что мы встречаемся за секунду до выстрела,
за миллион километров отсюда.


* * *

вот откроется ореховая шкатулка
октября. вот опять извлечётся
неразборчивая записка
буквы частью утрачены а частью
и не буквы а будто бы знаки
так называемого зодиака
и очки куда-то запропастились
впрочем если хотите своими словами
я немедленно скажу вам содержанье
и не так чтобы срочной но всё же бумаги
скажем так: открывается скорлупка
холодает и прилетает синица
на окно ко мне за подаяньем
вот вы видите эти знаки
я недаром жил ожиданьем чуда
и недаром мне как и вам досталось
время быть собой время помнить
и хранить ненаписанные строки
можно долго молчать потом улыбнуться
и уйти. пока. до завтра
завтра встанет в пышном своём убранстве
и откроет ореховые створки
и приблизит к глазам заветные строки
неразборчивые. далее по тексту



Сергей Тиханов

Дождь на площади Свердлова

Остаток свежести дождя
сливается с лицом вождя на сером доме
и, не имея категории числа,
я слышу голос твой в частичном громе.
В простенок входят пыльные трамваи,
но так мешает горестный паркет
и говорит мне посторонний дед:
— Нет лучшего дождя, чем в мае!


* * *

Когда я отряхнул усталыми ладонями
колхозов пыль и миллион стихов,
один из них ещё кричал: — Не тронь меня!
но погребён был в глубине веков тот стих.
Теперь, когда пространству нет предела,
когда прохладной гранью из депо
выходит королева, нет предела
прощанью, только это всё не то,
и Михаил уже спешит с лопатой,
успеет ли — не знает и Евсей,
зато я знаю: скоро стану бородатым,
и вы меня прогоните — взашей.
Но есть в надежде тайна.



Андрей Жданов

* * *

Греми браслетами, татарин,
Я ухожу, меня забудь,
Никто не будет больше ставить
Свой грязный руль тебе на грудь.
Всё кончено, и нет возврата,
Пропета песня, цирк сгорел,
Теперь сестра не любит брата —
Я сделал всё, что ты хотел.
Не умоляй меня вернуться
В немой уют твоих углов
Ведь все когда-то расстаются,
Я оставаться не готов.
Я не умею быть любимым,
Мне стыдно ненавистным быть,
Твои движения любые
Легко мне будет позабыть.
Не унижай себя слезами
Всё — чепуха, всё — ерунда.

Тур Хейердал смотрел на пламя —
Он был жесток, как никогда.


* * *

Чёрный человек любил гулять по парку
в больших резиновых сапогах.
В руках
он держал предметы,
которые иногда падали на землю.
Он нагибался за ними,
придерживая спину через пальто.
В мгновение то
на лице его была непередаваемая мука.
Было нам жаль его?
Может быть.
Особенно когда он плакал,
опрокинув голову в небо.
В его глазах отражалось небо.
В его глазах голубое небо
дробилось, наливаясь красным.
Между тем, лицо его становилось белым,
он не спеша распрямлялся,
опускал голову
и начинал идти.
Прямо, никуда не сворачивая,
по главной аллее парка.
И за его спиной
парк наполняла осень.

Мы часто смотрели вслед,
поражённые этим явлением.
Чёрный человек шёл медленно,
как тысячу лет назад,
как один из нас,
плавающий по реке,
сжимающий в неумелой руке
весло, водный цветок,
личинку ручейника,
шахматную пешку,
перо зимородка, но только не пустоту.
Пустота — это роскошь,
которую мало кто себе мог позволить.


* * *

В одном из тихих дворов
города моего, города
(нам было в других местах дорого)
бухали.
Был вечер.
Один из пустых вечеров,
когда было лень
даже проткнуть свою голову пулей,
по улице,
которую было видно
с нашей скамейки,
прошёл человек, одетый в тёмное,
удивительно,
но его походка,
то, как он
бросил окурок мимо плевательницы,
то, как он
поправил шляпу
на седой голове,
как улыбнулся, глядя в стекло
случайного офиса,
удивительно,
но всё это говорило мне,
что он
мой возлюбленный.


* * *

Непреходящее уходит
В нору, в дупло, в небытие.
Из леса выглянет уродец
И спрячется в небытие,
И там, в небытии дремучем,
Он службу понесёт одну —
Когда наступит ночь,
Он будет на дерево вешать Луну.

Ему рассвет глаза завяжет,
Крафт-Эбинг судно поднесёт
И нежно-нежно в уши скажет:
Спи крепко, сладко, божий плод.
Ползу. Нет сил. Ещё мгновенье.
(Май. Понедельник. Семь. Часы.)


* * *

Веселее, мой друг, веселее,
Если ты тронешь меня за кончик носа,
я перепрыгну через условности.
Или ты хочешь,
чтобы я пришёл сам
и показал пустые ладони:
вот он, мол, я?

Нет,
сиди — дожидайся.
Может быть, там,
в прозрачных озёрах Ада
            мы встретимся —
два дельфина,
плывущие в разные стороны.



Михаил Моисеев

* * *

Профессор рассказывает о древнем мире
Дети слушают его иногда отвлекаясь
Они по-другому не умеют они дети
Там пять лет назад видели аиста
Или журавля стоящего между полем и лесом
Очень давно здесь были болота а между ними
Огромными кораблями передвигались сопки
Созвездие Ориона остановилось над ближайшей
Солнце не всходит над хакасской степью
В которой Белая Лошадь пасётся далеко от стада
Заходит всё дальше на холодный север
Ищет дорогу к конюшне к воде и к сену
Идёт так осторожно будто плывёт по морю
Месяц качается между домов переулка
Напоминающего улицы старой Риги
Или узкие вены вечного Иерусалима.


* * *

Удостоверение выдано на нём
Облако белое место проживания
Богов и душ улыбок и дыхания
Переплывая океан предъявляю его
Дельфину бегущему рядом
Играющему с волной корабля
С земным шаром со всеми шестью
Его континентами с солнечным лучом
И с неизвестно откуда занесённым
Пухом одуванчика если хоть одну
Пушинку он уронит вырастет
Сначала поляна потом поле потом
Возникнет произойдёт воплотится
Бесконечность одуванчиков только
Жёлтый только белый только эти
Цвета и тогда ты улыбнёшься
С другой страницы с другой стороны
Ножа с самого края
Заточенного так же остро
Как и мой.


* * *

Небо почти всегда больше города
Больше чем ты ожидаешь даже если
Выучишь все созвездия сорокового
Градуса северной широты чтобы
Использовать карту сначала найди
Полярную звезду посмотри из окон
Уже выглядывают соседи с третьего муж
С женой кагор «Борчаг» остался на столике
В спальне на пятом учёный не дочитавший
Дарвина выше улыбается девушка только
Не спрашивай имени трубку телефона
Не поднимай конечно догадываешься
Зачем звонят открой журнал запиши
Наблюдения или зарисуй простым
Карандашом и тогда поворачивай
Осторожно левым бортом чтобы
Не задеть плюшевого мишку
В руках мальчика с большими
Глазами чуть зеленоватого
Цвета.


* * *

Она встречается с воздухом
Когда выходит из подъезда
Четырёхэтажного кирпичного дома
Разговаривает с жёлтыми листьями
Лежащими под скамейкой прислушивается
И шепчет с ними нельзя разговаривать громко
Потому что они больные и слабые
Перешагивает осторожно через лужу
Чтобы не задеть облако похожее
На маленького слонёнка только
Может быть совсем осторожно
Прикоснётся к его мягкому хоботу
И незаметно чтобы не видел сторож
Небесного зоопарка поделится
Долькой апельсина
А после будет вечер
А после глаза закроет
И сквозь эти заснувшие веки
Я увижу глаза
Зелёно-карие
Как мои.


* * *

Дуй в дудочку свисти в свисток пускай
Масляные краски образующие закатное
Небо пойдут кругами спиралями облаками
Верблюжатами и слонятами тогда выхвати
У барабанщика барабанные палочки и ударь
В самый центр убегающего солнца вылетят
Золотые танцовщицы и одна из них протянет
Тебе бесконечную ткань всех цветов ночи
Проплывающий мимо кит повернётся вслед
И задумается не изменить ли направление
Движения я не знаю отправился он на охоту
Или просто совершает ежедневный моцион
Джентльмена ему бы подошла чёрная трубка
И чёрная широкополая шляпа взмахни рукой
И освободи огромную бабочку с синими
Глазами на крыльях она тихо-тихо споёт
Короткую песню на неизвестном языке
Слушай слушай крысолов ведь она может
Оказаться самой последней песней.


* * *

Гирлянда состояла из маленьких лампочек
Покрашенных в разные цвета видно
Что человеком а не машиной машины
Тогда редко занимались такой ерундой
Как ёлочные игрушки машины тогда
Делали пушки и танки не игрушечные
Настоящие машины вообще жили
По-настоящему ерундой занимались
Люди поэтому лампочки были покрашены
Неровно как будто человек раскрашивал
Временами задумываясь вспоминая что
В его детстве таких электрических гирлянд
Не было потому что электричество не занималось
Такой ерундой электричество обсуждало важные
Заседания партии и правительства а его дед
Рассказывал им сказки при свете разбитой
Керосиновой лампы лампу приходилось
Часто переворачивать чтобы керосин попадал
На фитиль и сказка не заканчивалась
Зря они тратили керосин ведь можно было
Его использовать в качестве авиационнного
Топлива для больших серьёзных самолётов
С их большим серьёзными бомбами
Только дедушка так не думал каждый вечер
Рассказывал рассказывал рассказывал
Все сказки этого дождливого мира.


* * *

Если влюблённые не встречаются
В кинотеатре в метро и на площади
Если они пересекают этот совсем
Не вечный город в совершенно разных
Направлениях этот город который
Нравится его жителям только в темноте
Вечера и ночи ждут он около церкви
Той что немногим отличается от
Окружающих её домов-коробок
Она может быть в большом магазине
В отделе мягких игрушек держит
В уставших руках серебряного
Лунного медведя медведицу
Медвежонка он смотрит на фонари
На окна ведь в городе как всем известно
Почти не видно неба она покупает «Ариэль»
Для ручной стирки он в лучшем случае
Пачку «Мальборо» (ах бедный ковбой!)
В ближайшем киоске самом обычном
Погаси фонари перепутай окна и начни
Нон-стоп киносеанс про цвет четвёртый
То ли чёрный то ли счастливый.


* * *

Первый вагон с головы состава
Отличается от всех остальных
Пассажирам его кажется что они
Принимают участие в управлении
Составом нет не сомневайтесь
Они знают что где-то там впереди
Сидит машинист и его помощник
Конечно они догадываются что уголь
Бросает в топку кочегар но по крайней
Мере они первыми видят и маленькую
Станцию с сонным дежурным и озеро
С которого разбегается чтобы взлететь
Стайка уток и замершую у самого
Горизонта тревожную тучу пока
В других вагонах смеются пьют
Разговаривают о болезнях собирают
Младшую дочку в школу кормят
Мраморных гурами даже пишут
Важные статьи в первом видят
Ослика пережидающего у переезда
На нём мальчик с купленным
На городской ярмарке воздушным
Змеем видели бы вы как улыбается
Совсем молодой ещё
Отец.


* * *

Посмотри что это чёрное над нами
Посмотри что это чёрное под нами
Приподними правую руку
Я уже поднимаю
Появится белое пятно
Пока не видно пушинка это или
Облако или Местная галактика
Вытесняющая Местную пустоту
Приподними левую руку
Я уже приподнимаю
На твоей возникнет свет
Подними выше точно
Небо солнца планеты
А теперь присядь
Я вслед за тобой
Вот земля песок вода трава
Начнём круговорот
Веществ и чудес в природе
Посмотри мне в глаза
Я уже смотрю в твои.


* * *

На рынке продавали небо
Ясное солнечное подороже
Не меньше десятки за одну упаковку
А если в подарок то перевязывали
Бантиком за пятёрку
Зимнее снежное пасмурное
Совсем недорого три рубля
А оптом по два мама мама
Купи мне весеннее с капелью
Нет денег но оно же такое
Маленькое редкий товар возьмите
Последнее уступлю со скидкой
Все почему-то берут осеннее
С грязью и дождём берите скорее
Своё весеннее а то пропадёт
Обесцветится на полке ему бы
В руки или за пазуху как котёнка
Я сделаю все уроки получу
Все пятёрки а небо весеннее
Увеличилось схватило бантик
И сигануло через забор
Не догонит продавец не догонит
Весь рынок даже мама
Беги мчись спеши как можешь
Может быть будущие древние
Греки назовут твоё созвездие
Небесный Мальчик.



Борис Гринберг

МОНОПАЛИНДРОМЫ

* * *

Туго меня пеленали.
Шор, канонов, законов запрет...
Вела же (бежал!) — Евтерпа!
Звон, ока звон
она крошила, нелепя...

Не могут!


* * *

Я
и
не
жив.
Душе
взвыв
о логике,
вперив — суров —
око оков,
ору: — Свиреп век!..
И го́ловы взвешу движения.


* * *

Угасали по дням.
Если рукоплескать, то хоть так...
Сел, покурил семян, допил...
А сагу?


* * *

Бабе надежд же, да неба б!


* * *

обе нанижу лужи на небо...


СЛОГОВЫЕ ПАЛИНДРОМЫ

* * *

Я столь занят! Мало манят застолья.

* * *

Твой ли мотив простой
сточили смятеньем,
тень смяли чистотой...
простив молитвой.


* * *

Сначала память, за нею,
копошась, лица.
Листопад-занавес помят тоской:
плоти сухой — трупом... Трухой
плоской томят повес...
На Запад, столица!
Лишась покою,
не замять палача-сна.



Антон Сурнин

* * *

через реку
через реку
переехать если
то
рыбаки ко льду примёрзли
завернув себя в пальто
краем глаза глянув
можно
догадаться просто так
что на них из лунки каждой
ледяной косится зрак
и — клянусь чешуйкой медной
костью сломанной губы
что брезентовые в небо
страшно выставив горбы
все они окаменели
до верхушек головы
как один
оцепенели
онемели
все мертвы
мимо них проходит время
соль насажена на крюк
и зима
зима на свете
оловянных ложек стук


* * *

Чтобы хлеб себе присвоить
нужно рубль пятьдесят
за прилавком, за прилавком
притаилось молоко
это хлеб и молоко
Это кровь моя и тело
я тебе их отдаю
расскажи мне втихомолку
что на кухонных задворках
начинается река


* * *

На кухонном окне глухом
стеклянная ютится церковь
здесь солнца не бывает никогда
и время путается в чахлых занавесках
но всё же
мне слаще ладана сутулой кухни чад
и может быть
разделочные доски
икон милей
спасибо, Бог
за суп остылый в плошке оловянной
за полдень, разведённый кипятком
за соль последних зимних дней
за небо
и ещё
за тонкий ломтик хлеба
с пером зелёным поперёк



Виктор Iванiв

* * *

Коньяк в стакане и на двор
Стеклянный лифт и тёмное окно
И смех надорванный задор
Весёлых дней когда в глазах темно

Весёлый говор если ночь не спал
О тех предметах радости что знал
Игрушечный проедет самосвал
По полу там где «Красная Москва»

А что предметы радости индус
И негритянин и преступный человек
И только если снова не проснусь
Под сенью новогодних ёлочек

Не можешь говорить не можешь есть
Не можешь спать и думаешь
Когда же снова сладкоеж
И сыроеж горит овечья шерсть

И в пламени в дыму где угорел
Но откачали веселящий газ
Весёлый шимпанзе был у горилл
В гостях и он один из нас


* * *

Куришь табак жёлтый листок
Лодочку сделав рукой
А из него не вымолишь сто
Слов про город другой

Тень на стене птица и чёрт
Лампа бросила тень
Кто-то испуганно это прочтёт
А поглядеть — лень

Плавала лодка вниз головой
Берег другой качнув
Только шагни на берег другой
Лодку перевернув

Как закрывались твои глаза
Слов не найдя ста
Ночью на небе была гроза
Лодка пришла пуста


* * *

Это чёрной газировки
Наливала по стаканам
Мама это Кашпировский
Нас с тобой заколдовал
Видно это в море канул
День где солнышком широким
Нам годочки раздавал

Два годка и три уж тридцать
А приходит в этот день
В этот день к моей сестрице
Вместе с солнышком мигрень
Мама плачет повторяет
Позабыла все слова
Ведь никто не проверяет
Нам тетрадки добела

А в тетрадках клетки буквы
И на каждый выйдет год
С каждой новою побудкой
С каждым утром веселей
Есть конфеты пить компот
Снова дулей незабудкой
Закрывается капот

Со щелчком и гул моторов
Нас с тобою унесёт
Словно бы парламентёров
С белым флагом бересклет
И затем с тобой мы систе
Так капитулированные
Чтобы всех сердец мясистых
Бошек бритых под ноли

Вспоминая забывали
И не знали никогда
Не тонули заплывали
Заплывали в невода
И теперь по красным будням
И по чёрным кратким дням
То что было позабудем
Только улыбнёмся вам







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service