* 

Снег идёт,

но снег уже не идёт.
Когда снег пошёл,
я подошёл к окну;

я водил себя за нос.

Примерно в то время,

как раз перед тем как снег
опять пошёл, всё медленней,
большими хлопьями,
должно быть, снег

перестал идти.

*

Вот моё наказанье:

как меня нигде нет.
Волна пронырнувшая в меня
наполнила меня с головой
и я ничего не вижу.

Куда бы я ни пошёл где бы ни стоял

ничего не прибудет

ничего не убавится. Порой
скрипнет доска в полах;
или кирпича в стене, о-
кружающей виноградник,
коснётся лоза.

*

Когда ничего нет
когда уже не за чем
когда уже нечем,

прекращается само собой.
Пальцы покидают руку
и руку отпускают. Ноги
свободны — каждая своей
дорогой идёт и прахом. То, что

остаётся лежать, слово за словом
отменяется. Только ветер

ещё веет, пока и он
не иссякнет,
куда захочет.

*

Свободная как мрак —
там хранится то,
что должно быть забыто,

стоит багровая
цапля

и ждёт. Терсита
избили жезлом;
Филоктет хромая обходит
свой остров. А Сапфо — сама ли
бросилась в море; или она
столкнула себя со скалы.

Нет другого выхода

кроме этого: то же отчуждение
вечно, некогда, ещё до того,
как закрылась ракушка.

*

Я существую, значит, я лгу.

Только засуществовав, я
принимаюсь за то, что спряталось
потому, что я заговорил.

То там, то здесь,

на том или другом берегу,
морские или речные головастики,

я наклоняюсь, собираю камни
и бросаю их в воду, один
за другим: просто ради
всплеска — ради родного

соучаствующего меня.

*

Места́, куда уже не ступает
нога человека:
разве не любит их луна?

Изида, Селена —

Вот когда я думаю о ней,
и чувствую, как моего лица касаются
осенние нити; старея, пока не
постарею и я; и ключевой мох
по бокам

обрастает лежачего;

когда я произношу её имя,
и я, поспешив, ступаю сюда,
словно застыдившись.

*

В первый момент

я ещё не вижу смысла в предложении,
которое впитывает меня.
Какое предложение впитывает
меня. «Судя по стулу

который стоит возле пианино,

многого не требуется». Стул
повёрнут к пианино спинкой,
а через спинку перекинуто моё

зимнее пальто. Судя по лицу

в зеркале заднего вида,
едва не единственное предложение
отражается в смысле, который
впитывает меня: пальто, пианино,

зеркало, и всё.

*

Самая красивая из птиц

что я видел — зимородок.
Но больше всего я люблю
бездельничать, ничего не делая

или забывая. Как только
я подумал об этом

я отклонился к источнику;

в поисках спичек истлела
сигарета. И сцифомедуза бывает
красива, когда плывёт в такт
моему дыханию; или обруч

перед тем, как упасть, или уже упав.

Во сне мы касаемся того
что пробудившись изменяется так
как и во сне не снилось.

*

Забвение не знает времени.

Вода не должна бы знать времени;
круг тоже не знает времени;
я не хочу знать, что такое время.

Так и Магомет покидает

всё тот же шатёр: заодно
с тенью, которая превращается
в павлина шагающего
к горе; медля, едва не
мешкая — Как

гора смотрит на море

сквозь всю печаль,
чтобы увидеть свою погибель,
пока не завечерело,

и ей всё равно.

*

Река

у которой я остановился, сперва
отклоняется на восток,
чтобы потом течь к морю,
на запад.

Какие-то движения, позы

выбирают моё тело,
испытывают моё тело;
допрашивают моё тело
и лезут ему в душу.

И, пока дорога растворяется,

колеблясь, во всех этих
тенях, кормящих её,
вода осторожно касается
моих губ — и я принимаюсь
пить.