* Снег идёт, но снег уже не идёт. Когда снег пошёл, я подошёл к окну; я водил себя за нос. Примерно в то время, как раз перед тем как снег опять пошёл, всё медленней, большими хлопьями, должно быть, снег перестал идти. *Вот моё наказанье: как меня нигде нет. Волна пронырнувшая в меня наполнила меня с головой и я ничего не вижу. Куда бы я ни пошёл где бы ни стоял ничего не прибудет ничего не убавится. Порой скрипнет доска в полах; или кирпича в стене, о- кружающей виноградник, коснётся лоза. *Когда ничего нет когда уже не за чем когда уже нечем, прекращается само собой. Пальцы покидают руку и руку отпускают. Ноги свободны — каждая своей дорогой идёт и прахом. То, что остаётся лежать, слово за словом отменяется. Только ветер ещё веет, пока и он не иссякнет, куда захочет. *Свободная как мрак — там хранится то, что должно быть забыто, стоит багровая цапля и ждёт. Терсита избили жезлом; Филоктет хромая обходит свой остров. А Сапфо — сама ли бросилась в море; или она столкнула себя со скалы. Нет другого выхода кроме этого: то же отчуждение вечно, некогда, ещё до того, как закрылась ракушка. *Я существую, значит, я лгу. Только засуществовав, я принимаюсь за то, что спряталось потому, что я заговорил. То там, то здесь, на том или другом берегу, морские или речные головастики, я наклоняюсь, собираю камни и бросаю их в воду, один за другим: просто ради всплеска — ради родного соучаствующего меня. *Места́, куда уже не ступает нога человека: разве не любит их луна? Изида, Селена — Вот когда я думаю о ней, и чувствую, как моего лица касаются осенние нити; старея, пока не постарею и я; и ключевой мох по бокам обрастает лежачего; когда я произношу её имя, и я, поспешив, ступаю сюда, словно застыдившись. *В первый момент я ещё не вижу смысла в предложении, которое впитывает меня. Какое предложение впитывает меня. «Судя по стулу который стоит возле пианино, многого не требуется». Стул повёрнут к пианино спинкой, а через спинку перекинуто моё зимнее пальто. Судя по лицу в зеркале заднего вида, едва не единственное предложение отражается в смысле, который впитывает меня: пальто, пианино, зеркало, и всё. *Самая красивая из птиц что я видел — зимородок. Но больше всего я люблю бездельничать, ничего не делая или забывая. Как только я подумал об этом я отклонился к источнику; в поисках спичек истлела сигарета. И сцифомедуза бывает красива, когда плывёт в такт моему дыханию; или обруч перед тем, как упасть, или уже упав. Во сне мы касаемся того что пробудившись изменяется так как и во сне не снилось. *Забвение не знает времени. Вода не должна бы знать времени; круг тоже не знает времени; я не хочу знать, что такое время. Так и Магомет покидает всё тот же шатёр: заодно с тенью, которая превращается в павлина шагающего к горе; медля, едва не мешкая — Как гора смотрит на море сквозь всю печаль, чтобы увидеть свою погибель, пока не завечерело, и ей всё равно. *Река у которой я остановился, сперва отклоняется на восток, чтобы потом течь к морю, на запад. Какие-то движения, позы выбирают моё тело, испытывают моё тело; допрашивают моё тело и лезут ему в душу. И, пока дорога растворяется, колеблясь, во всех этих тенях, кормящих её, вода осторожно касается моих губ — и я принимаюсь пить.
|