песенка грома среди ясного неба Дикий я пустынный свет — То льюсь молчу — То грохочу — На чашку чая к тебе хочу и конфет — Вот и в окно стучу Кафка, Ницше, продрогшие в реке мертвецы Будут сахарницу с жадностью выедать, Киркегор старый датчанин в пепельном парике молоть небо за нас, и святые отцы — За нас умирать... ...За дождь вороватый, лающий в трущобной дыре, За ништяк сигаретки в синегорском монастыре... * * *
просыпаешься ночью в поту, рабочие сны, полвторого, ожерелье из лярв, дырявый забор на картине младшего Васнецова, померещилась рыдь проточная у реки, где беззубые встречаются старики, — в скромных рамках берегущие свою знаменную красоту, темногубые, неприступные, поклоняющиеся труду, женихам, — мать их ньютоновскую прямоту, — мять их ситцевую простоту... расплавленные механизмы — заводные зверьки в глухоте пружинами шелестят, как лапками мотыльки за окном негода нудит, пузатые лужи, проклятый глинозём, скребёт ноготком, звёзды изюм, чужой горизонт, берег короткий, где не был ни с кем знаком... ...не разбудите внучка, пусть выспится, тяжёлые задают им нынче уроки... дурнота
Сантехнические подробности квартир как картин здесь ли нам место нас тут не было в постоянстве Нопфлер гитаркой выводит песню о ласковых зверьках таких по ночам я встречала на тёщином языке горного серпантина о них потом говорят как они рок-н-роллят в пропасти юных протяжная борожба к далёкой сверхновой бескровной в бестиарии простодушных винтики без вины пять признаков Зверина
Заходил златоперчивый Зверин крутой с брильянтово-мерилиновой цепкой на обожжённой жиле, вы, блядь, мёртвые, а не живые, я тут живой, — он орал, слеза мужественно падала запятой, так мы дружили... В кобуре пустой — семечки, лузганые мытищи; в январе бмвуха за пятихатку сверсталась об столб, а у бармена грустные были глазищи — до рака ему оставалось малость. Исповедовал златоперчивый пять конкретных признаков времени: 1) если брат два на двдюшнике глючит, 2) если в кузьминках хорошего парня героином задрючит, 3) если философия витгенштейна процарапает аккуратную щель в темени, 4) если солнце с утра слепое, скупое к героям месячного запоя, 5) если бывшая снова беременна — ремонтом гостиной, где на полках в коробках немерено по феншую расставленных на века душ поэтов — невинных самоубийц, ха-ха! их бумажные потроха, — говорил тогда зверин: блядь, мне пора, распускалась пространственная дыра, похожая на вокзал в ней он временно исчезал Stockhausen/Zeitgeist
гложет пёсья голова кость попсовоэтажных снов, — сумрак, халатики кухонь, спать на икее обнов, ой ли, любоф — сахарная парварда, сырокопчёная борода, крути у виска, моя милая юная киберсоседка, в лифте написано на потолке — хули ты зыришь, какие нравы, о эмо, сдохнем на одной клетке, я микросхема — ты микросхема, — у переправы сойдём в неисправность поэмы, задыхаясь за быстрой паломой, с чуйкой знакомого перелома, лаза за буреломом, лететь через космос с тобой нам, до паки-сияния горизонта, в отвесной пустоши вечно ребристого понта... икота то гота, то гопника идиота, то идиота того же с прыщавой рожей, на втором этаже душная в неглиже история кого-то и с кем-то, по инструкции пожарного шланга — сладкоголосая кинолента, парагвайское танго; лестница под уклон, тяжёлый трафик эманаций через бетон — мамлеевскими паучками доброго каллиграфа — хоррор венозно-химерный, ужин мадьярского графа, к тому же десятый летальный случай летучий в подъезде, инфаркт вынесли, спеленали капустой, обналичили, перекрестились, как на биеннале японского фотоискусства, — а если б умели — молились бы с чувством.
|