Воздух, 2008, №3

Откуда повеяло
Русская поэтическая регионалистика

Улан-Удэ

Аркадий Перенов

Маёвка

И не в смотринах дело,
Когда эти деревья в мятых бананах, вылитые Уэсли, Жан-Клоды,
На заклание беленького Дапертутто ведут.
Риск снов, буйство костров
И эти К.К.К., греющиеся у нарисованных каминов.

Мой быт, он был суров,
Когда я проходил мимо туннельных свастик,
Сжимая в руках пластмассовый пестик.
Мой брат, он тоже был суров,
Когда в руках до кровоты держал железный крестик.

Я знаю, война начнётся скинхедских обувных магазинов,
Волна пятнюганистых штанищ и белых май,
Скорчится на костре Весна-Снегурка,
Рабби — весна дорогая,
Ещё один ледяный бесподобный Зиц.

Ну, так хай, старина Зиц,
Когда в картинах дело,
Идут, ревут, махают кулаками, в грудь бьют, чугунеет грудь.
И, кажется, алеет толпа у магазинов,
Звереет, топчется и верещит,
Тогда царевич рэпа свой слоган, умирая, завершит:

Лысая башка, дай пирожка...


Мантра

Ом мани падме хум, Эминем!
Твоя справедливость в ремнях Зорга.
Мы разбегаемся на широких,
Как твои трубы, улицах.
Ты печален,
И молчат наши голоса —
Дочерние предприятия нашей музыки.
Спасибо, я сыт нашей музыкой.
Уличные банды Детройта
Меняют слоганы стен.
Уважай себя,
Будь цельным,
Старайся по максимуму,
Мы так храним концептуальность
Наших скороговорящих брэндов.
Ом мани падме хум, Эминем!
Реальна наша любовь,
Полноводны слова наших рек.


Оригами

Разлетались
Жестяные
Со звёздами кузнечики-ястребки,
Тревогу чувствуя.
Грусть сентября.
Мне б и дальше
Вырезать иокогамское оригами,
Рыжими с сединой
Волосами на весь свет горя.
В холодной воде бродить,
Ивняком огород городить.
Лёгкой лодкой в воде скользя,
Я бы пошёл за зинзиверами,
Да, видно, никак нельзя.
Полные слёз дожди по стеклу.
Сутулые берёзы платками шумят.
Уже не об этом
Рю и Харуки
В романах журавлиных своих говорят.


Технологии

Тучный мальчик-с-пальчик,
Спасаю брата-поэта,
Меняю на спящем платочек на колпачок.
Людоед замечает подляну,
Летит в погоню,
Одев скороходовский ветрячок.
Предлоги для пасынков света:
Благовидное — сажа,
Мелкое, напускное в кишки.
Двери боязни, двери запрета,
Хитрованы защёлкивают замки.
В венах густеет кровь,
В вызывающем пирсинге правая бровь.


Супрематизм

Принцесса Вишенка, красивый учитель,
Несёте тарелки супрематизма.
Как я хотел оказаться среди вас
Красивейшиной севера, с рябиновой веткой.
На роликах К-2 скачусь по лестнице,
На рампу вскочу с прогрессивным лицом.
Заверчен медный диск солнца,
В игольное ушко войду и выйду,
Неся серое средневековое сердце.
Я прилечу — весенний дьявол -
Искать товарищей на карнавале.


Россия

Заверну человечков в зелёный армейский бинт,
Пусть кричат — Очаково!
Узорчатые рукава скин-князей
Натолкали в правый и левый
Русских костей
Гуси-лебеди летят
Жратеньки хотят
Есть в славянской пентатонике
Свой ой и хой
И выходят друг с другом биться
Рукосуй и Рукомой
Их победа близка
Как залезть в штаны хардкора
И таскают каштаны из святого огня
Феи поэзии Дора и Умора
Домики горят закатным манящим светом
Иду к ним с сильно бьющимся сердцем,
Откалываю кусочки смальты
В невидящих глазах
И полетят белые голуби,
Оглядываясь назад.



Юрий Извеков

* * *

... что из сада
Возможно выйти только в сад.
В том были кипарисы, в этом сосны,
А если приглядеться — кипарисы,
А может быть, и нет. В том ночь была,
А в этом вечереет, и скоро будет ночь.
И ветер, хоть и переменивший направленье,
Но столь же непонятный, тревожащий,
Немного холодящий и полный
Неуловимых запахов и странных
Невероятных звуков. У тропинки
Белеют очертанья трёх камней,
Почти таких же, как и там, огромных,
И если всё-таки поменьше, то чуть-чуть.
Тот, что рядом, сначала кажется, что он
Туманный, невесомый, а когда
Прижмёшься к нему ладонью, то сразу
Почувствуешь: холодный, шершавый,
Очень твёрдый, и уверишься,
Какая это тяжесть. Но, если
Не отнимать руки как можно дольше,
Из глубины проступит ровное тепло
И, неожиданно, биенье. В самом деле,
Никто бы не сказал, что это сердце.
Нет, непохоже, но смущает душу,
Пусть и не вызывает страха или
Гадливости. А два других стоят
В густой траве поодаль,
Особняком, и к ним ни там, ни
Здесь так и не подходили.
Три коровы пасутся в темноте, жуют и тяжко,
Глубоко, по-человечески вздыхают.
Где в том саду стояло изваянье
О трёх лицах — три статуи стоят, и,
Кажется, у каждой тоже
По три лица, но это недостоверно,
Ввиду тумана, тьмы и отдаленья.
А ведь необходимо углубляться
В местность с наибольшей
Возможной скоростью — в этом залог
Успеха или, если вам понравится, спасенья.
Ручеёк придётся вброд переходить, разувшись,
Он плещет в темноте, где там горбатый
Мостик был через сухое русло перекинут.
Как приятно холодною
Водою смыть усталость
С ног, не привыкших к длительной ходьбе.


* * *

1

весь небесный боевой порядок
сфер скользящих хрусталя намыленного
представляется как некий театр
отрицающий новые каноны
грозно цветущей загогулиной
неземного прощения

2

прокатилась луна по радуге
забежал поросёнок за тучу
засмеялось румяное солнце
заслонилось от ливня синего
этим кончилось представление
мышь в каждой дождевой капле



Булат Аюшеев

Куколки-балетницы

На остановке возле рынка
Можно увидеть двух тёток
Одна кружится посолонь
А другая — обратно
Разделённые улицей
Они танцуют так:
Левую руку на живот как беременные
А правую — над головой

Прав был Аристотель
Написавший «Физику»
Бог занят исключительно
Приведением в движение тел


* * *

Лёгкий и деревянный кот,
Живший до меня в сторожке.
Крыса — крысе:
«Не достучаться до кота».
Может, он в другом времени?
Молчаливый кот.

Приходит бомж:
На бедре — сумка,
На ногах — мокасины.
Лёгок, как Чингачгук.

Он смотрит уголком глаза
И спрашивает мирно:
— А где Алексей?
— Уволили.
— Забухал?
— Да.
И бомж исчезает.

Ну что ж, в другом месте
Он, может быть, найдёт ночлег...


Имена

 По материалам сборника
«Это наша эпоха»

Собрались как-то
Поэты южного Байкала
На очередную сходку,
Посидели, поговорили,
Стихи почитали,
И так вот им захотелось
Ещё одного ребёнка сделать,
Рукописного.
Предыдущий-то сборник
«То муза сибирских просторов»
По рукам разошёлся,
Добрые мнения собрал.
Неужели оскудели мы талантом?
Неужели больше ничего не напишем?

И сказал тогда
Василий Константинович Забелло:
А что? Напишем.
Мы не кукушкины дети!

И написала Нэлличка Тихонова
С целлюлозного завода
Про «город душный, шубутной и пыльный».
И написал Виктор Германович Смолин,
Который рано начал трудовую жизнь:
«Предметы на столе ещё едва видны».
И написала Рената Яковец из Слюдянки
Про свою бабушку Наталию и маму:
«Как далеки могилы их
В просторах неизмеренных».
И написал Виктор Москальчук из Байкальска
Про какой-то двор:
«Здесь дед живёт с соседом-дурогоном,
Который всё прошёл: и Крым, и Рим».
И написала Валентина Козликина
53-го года рождения из села Михеево:
«Поставь свой треножник,
Свободный художник».
И написал Смолин Пётр,
Который «на свободе работал фотографом»:
«Не крадясь, чтоб людей не пугать,
Подошёл я к калитке ограды».
И написал Селиванов Владимир Степанович,
Родился в Томской области 17 июня 1940 года,
Свой сон:
«Вдруг откуда-то лев появился,
Осмотрелся, рванулся за мной —
Я от зверя бежать припустился,
Только пятки шуршат за спиной».
И совсем душевное написала стихотворение
Кочергина Валентина Ивановна.
Живёт в Выдрино.
Окончила среднюю школу и курсы поваров.
«Проводник принёс мне чаю,
Спать спокойно пожелал,
Об одном теперь мечтаю,
Чтобы меня внук встречал».
И Ольга Яковлева написала:
«Только животные могут так —
Прижаться в траве и молча лежать».
И Ольга Смолина,
Учительница Выдринской школы,
И Иван Геймур из Култука,
И Виктор Чижиков из посёлка Селенгинск,
И Папирняк Михаил Степанович,
Автор книги «Они сено не косили»,
Тоже написали хорошие стихи.
Но особенно отличилась
Долбунова Тамара Григорьевна,
Бывшая рабочая дрожжевого цеха,
1946 года рождения.
Она написала про поэта Панкина Владислава:
«Ушёл поэт. Он в меру пил.
Писал, работал и любил»...







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service