* * *

Возьми мой совет
(то нет его, а то бывает):
сухой батончик бабочки в коленке преломи.

В окошке Эллады твой свет,
и я, что делать с ним, не знает.
Уходя, выключи книгу, закрой карту,
сверни свет и меня со стены сними.

Взгляды на скорости насекомых

В раздутых воланах стволов раздувается тьма.
Чёрной-чёрной монетой,
Проходит другая неделя;
Внедряется бог в сердобольные наши дома.
Нерушимая клятва минует калитку,
Как порез боевой на запястье апреля,
Как улыбка
Овацией встречена новая суперзима.

И больной, и больная проходят, не зная,
Как падает птица стальная.

Просто ночь пришла внезапно,
И зима в овальных пятнах
Улыбается Газпрому, чёрным никелем скрипя.
Я же был такой хороший,
Я же был такой хороший!
Сопла солнцу подставлял и дышал незримо в оба,
Электролиз любит воду,
Капли две американки, как туземцы, впрочем, спят.

Как засран лес, как жалко жизнь, — прости, Париж!
И больной, и больная проходят не зная,
Как когда-то, когда ты не спишь,
Мимо шествует гулко зима возрастная.

По берегам и по склада́м
Иду искать награду,
Ткнув нож для колки льда
В летучую гряду.
Над домом надвигаются,

Как будто при параде,
Большая сотня облаков:
Не ясных, светлых облаков,

А мрачных, чёрных облаков.
И я уже не рядом здесь,
А там я в облаке, я весь,

И смешной, и смешная проходят, не зная,
Как резина умрёт запасная.

И больше нет и нет меня.
Россия вспрянет ото сна,
И нож вам братья отдадут,

Меня же черноте сдадут.
Вот я запаян в пузырьке;
Теперь я — всё на свете:
Морковный сок и дети,

Вода и шум, цемент и плоть,
Готов оттуда проколоть
Свой пузырёк бесправный,

Тебе и прочим равный.

Генотип искусства

                                               Ксении

Так голова любви болит, не умолкая,
От радости болит больная голова,
От ужаса везения, где слёзы
И сперма каплют с высохших стволов
Законченного мастерства искусства.

Возьми меня за прошлое, где прошлое горит,
И убежать нельзя, нельзя
В искусство претворить больную кровь швейцарий
И прошлое поджечь, как бы бензин песка,
И в мехе том разжечь — соль — фракции письма:

Искусство убеждать и убежать в искусство.

Так иногда Коопман, или Мета, или Барри Вордсворт
Слегка надавит на оркестр — прольётся капля;
Слегка намылит голову шампунем — будет осень;

Его любовь легка, как шарик в темноте.
Ещё — так плачет изнутри архитектура,
Горит и плачет, плачет и горит.
Обманутые женщины на взводе
Со временем становятся корнями
Того же дерева лесной архитектуры,
И черви чуткие меж ними жизнь творят.

Заха Хадид, полезный могиканин,
Хлыстом железным, кожаной расчёской
На тонкой ветке истязает плоть любви
И ненависти, жизни или смерти,
Сквозь плоть и копоть тонких выделений

(Так создаётся плоть и плач искусства,
Когда оно одно равно одно,
Омела пахнет только как омела).

Начало новой эры. Листья леса.
Серебряные кельты на латыни.
Искусство пьёт больную кровь швейцарий,
Оно уже заражено прогрессом.
Заха Хадид устало любит шведов,
Не отличая, впрочем, их от немцев.

И ничего ещё не предвещает,
Возможно всё. И всё ещё возможно.