Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2008, №3 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Стихи
Мы не можем больше ждать

Виктор Iванiв

ПИСЬМО ВЛ. ВЛ. МАЯКОВСКОМУ

Помните ту афганскую девочку,
Погибшую в первые дни войны?
Помните ту смешную припевочку?
И почему до сих пор идут дни?

Вы говорите мне про то, что искусственно
Поставили в ролик её Си-Эн-Эн.
Я вышел недавно выбросить мусор
И увидел мальчика без руки манекен.

Вспоминать можно долго, сказал Андрей мне,
Я живу в спальном районе и не думаю о взрывах в метро, сказал мне Филипп.
Я думаю о бабушке своей и своём деде,
И мне снятся поющие сны про них.

Сотни голосов поют во мне, сказал он,
Где поют они только, расскажите мне?
Каждый день вечером катается Павел
На велосипеде по городу Москве.

А другие катаются на коньках по городу,
Роликовые у них эти коньки,
И зачем-то зарезали у входа в «Метрополию»
Главного редактора и по совместительству главврача клиники.

Ну, таких случаев миллионы,
Выстраивается чётко совпадений цепь,
И мысль про человеческие эмбрионы и гормоны
Приходит неожиданно совсем.

В городе Барнауле двое пьяных боролись, мыча,
По всем этажам своего подъезда,
Они не могли говорить, и мы из морды своей сделали кирпича,
Но оказалось, что они были глухонемые. Здесь-то

И вспомнил я, что, когда выхожу к общежитию «Водника»,
В определённые часы появляются тоже муж с женой,
И, выполняя закон послушания, её как сводницу
Бьёт он наотмашь каждый раз кроткую её своей тяжёлой рукой.

В городе Барнауле проживает старушка,
Которой чудятся сверху шаги и стук,
И она идёт к участковому, который сидит в пивнушке,
И соседи узнают, что их вызвали в суд.

Можно продолжать и дальше, и дальше, и больше,
Но я хочу сказать не о том,
Не буду больше про глухонемых уборщиц,
Думаю я про управляемый атом.

Проект «Манхэттен» называлась спецоперация против японцев,
И лётчик, который всю жизнь в самолёте летел том,
Скончался две недели назад, и восходит красное солнце,
И падает на землю в море пустом.

Стадия аннигиляции такого атома
Унесёт нас из домов, и скелеты не позабудет там.
В тот день откроются, откроются все кладбища,
И тогда к предельным мы подойдём воротам.

Это предел, который приснился кому-то в печке,
Сохранит все наши жизненно важные коды,
У каждого будет записано в аптечке, что язык человечий
Откроет нам некоторые жилища и райские сады.

Эти жилища, которые многие во сне созерцают
В доме огромном высоком и большом.
Но квадратные столы спиритов не летают,
И этот язык открыт, и сияет, и болтает, и не закрывается ртом.

Это простейшая и надёжнейшая сигнальная система.
Зовите её сознанием, но она становится бытиём,
Потому должны радоваться абхазские виноделы,
И каждый день о пещерах мы поём.

Уйти в горы, залезть на крышу, кто будет в дому,
С кем по трое и по двое является кто кому,
Но зачем эти горы прекрасные горы,
Если в них развязывать мировую войну?

Я отвлёкся. Предел пересиля,
И в молитвенных пещерах этого не пересидеть,
Этот атом простейший без боли и насилия
Сцепиться должен в новую, прочную, надёжную цепь.

В этой цепи наши лица, и ваши, и их,
И всех, и всех, и всех, и всех,
Ваши лица как невесту поцелует Жених,
Который впервые появится здесь насовсем.

(И здесь, и там любить друг друга люди приучатся
По сигнальному безусловному соглашению и согласию языка
И мучиться, мучиться, мучиться, мучиться
Не будут больше, почувствовав приближение языка.)

И тела неубиваемые, с душой в единое слиты,
В путешествие отправит нас и вас,
И тогда пропоёте вы те молитвы,
Которые пока слышат только Филипп и Стас.

Фантазия Ваша подскажет сама вам,
Что вы делать будете там.
А пока я хочу сказать нашим мамам,
Что они не зря не спят по ночам.

Спро́сите, когда всё это будет?
Отвечу так: создавайте институт,
Сдавайте оружие, дайте жизнь народу и людям,
Иначе, господа, за вами другие придут.

Единица вздор, единица ноль,
Два, три, четыре, ноль нолей.
Нас миллион, нас два миллиона, нас легион
Преображённых яростных чертей.

Вам ли не знать обо всём об этом?
Мы не можем, не можем больше ждать.
Я говорю вам, Владимир Владимыч, про ЭТО,
И жду, когда вы мне сможете ответ дать.


КОНЕЦ БИОГРАФИИ, 96.

Говорящие без матери ящики, о чём вы базарите?
Человек, зачем из окна поезда вылез на крышу ты?
Головой о дно каждый раз ударяется в азарте,
Иппо́ном и Вазари, Чаплин-клубом затяните кушаки.

Захожу. Полез на фонарь экрана. Ставит ещё табуретку,
Внизу смотрят, один матерится очень громко, а понял,
Кто здесь главный, большая яма, шлю привет вам,
Мама и сёстры, бабушка возвращается из Африки и Японии,

Пройдя сверхзвуковой порог убивающей кровати где,
Умерла, потом слабый голос сквозь сон из больниц долетал,
И неприбранной комнаты в секретном фарватере
Читал, смотрел, ждал, знал, звал.

Имя и фамилия того, кто всё это задумал и затевал,
Выписала та же, что и нам с вами, безвестная паспортистка,
Но это уже даже не Миша, даже не Тиша, который рот разевал,
И даже не ты, кто читаешь о спорте убийства.

Мы не верим, чтобы всё сбыться могло, полный провал, если правда
Ну хотя бы на треть оно, 9-го мая, 21-го января, строй второй
Этаж, с которого с поднятой вверх ногой оседлал ты
Сначала класс, затем зал, затем сорок второй и Трою.

Кто это там гавкает? Свинья? Нет, маленький поросёнок, убоина,
Мы жертвою пали, Сирота и Вдовина и Кустодиева баба,
Томагавком в Москву, Америка и Япония, и Георгия-Воина,
Иванова-Петрова драгомана ябани, чтоб не существовало.

Я продал рубильник, будильник и холодильник, сказал дядя Вася,
Ставь марш, Кирюшов-физрук, умер твой брат Кошорайло,
Чума празднует именины неделю, а Ков на балясине,
Пионер с пионером играют в лапту, сёстры мои Вира и Майна.

Ты с аллеи ушёл, свист солдатских ремней Оперы и Балета,
68-ой, улицы перекрой, драка масс, площадь Ленина, чернота голов,
Подступающая темнота, Соковнин, по шею в земле вбитая от квадратного метра
Голова торчит, Тибулл-кочана, Бахтина, Сотона, в лоб.

Пионеру — часы, подстрелили на карауле, и ты ляжешь в третьей,
Сторож, мальчик, яблоня, церковь, прямо в дом лети, Чекалда,
Девяностые, планер и трещина, Красноярск, дом кино, на карете, миномёте и минарете,
За тобою Андрей, ты не знал, у Обрубка, у Покера, где и когда?

Дина, Даша, Наташа, и рифмы к ним, знаете, в столбик,
Он ушёл, а Двойник будет стоять, не геройски, а насмерть.
Вы не видите разве? солдатик и балерина, я сказал, в лоб — что по лбу,
Знай, не взыщет Христос беспробудного этого пьянства.


НИКИТА

Новогодник такой человечек
Что из Киева выехал в ночь
На перроне назначил он встречу
Снегиру а у Снегира дочь

Дочь которая тает и мёрзнет
Зажимая сосульку в кулак
Но она лишь краснеет морозно
Вокруг сонно застывших зевак

Дочь растает как лунная пчёлка
И гуляет по парку с отцом
Иногда она по носу щёлкнет
Мальчуганина с красным лицом

Мальчугане народ боевитый
И они приготовят снежки
И ватагой на крепость Никиты
Набегают как волны морски

А Никита от пчёлок зажмурясь
И от лёгких колючих снежков
Гонит мальчуганскую дурость
Леденцовых жуёт петушков

Снегир скажет ему отогрею
Я тебя когда дует метель
Не замёрзнет река к Брадобрею
Новогодник несёт свою ель

Днепр река киевлянская быстра
Прямо в Чёрное море плывёт
И к Никите на пушечный выстрел
Мальчуган никакой подойдёт

А луна уплывая в Карпаты
Вместе с дочерью Снегиря
На вокзале на том на крылатом
Новогодние звёзды зажгла


1 ЯНВАРЯ

           Господь Исус да сохранит исподницу Элен

                                  Зельченко

Коротких проводов когда
с мороза ты пришла —
Встречать я вышел и Агдам
что в книжке я прочла
И мы сидели за столом
и передача шла
И ели мы салат потом
плясали вкруг стола

И передача шла речей
переключал канал
Не передали лишь ключей
и ты не проканал
Мы танцевали ты и мать
короткий интервал
И начинало донимать
и я заколебал

Под музыку я танцевал
со мною две сестры
Кого ты в лоб не целовал
два и один есть три
Хоть Зингер шьёт не по мездре
но время шьёт быстрей
И нет на лысой голове
летит болид бобслей

Остались с матерью моей
за ужином одни
Сидели мы угрюмые
над рюмками огни
Мы пели песню в этот раз
ты ноги разомни
Пересчитай по пальцам нас
и снова их согни

Ты видно рук не разнимал
ты ног не разминал
Пускайся в пляс чтоб нас нема
чтоб полным был провал
Бессонная глуха нема
был ночи перевал
И ты был глух и нем maman
кто с нами пировал

Кто нас на Эльбе обнимал
тот до отвала ел
И кто зевнул и кто Ваал
и кто верблюда вёл
И кто до фонаря довёл
кто первый овдовел
И часовому рядовой
был лишь природовед

Проснулся я уже темно
уж сумерки легли
Пока вы ужинайте мной
ты иволге налги
И под щекой наволгла ткань
позорные волки́
Пока кудельки лапоткам
отдельны молотки

Отдельны молотки в часах
и стрелка есть рука
Гляди пока ты не зачах
часы — механика
Раздвинь мехи гармоники
сломай маховики
Мехди неугомонники
и уголовники

Ты прогони головняки
и выйди на мороз
Что против друга за грехи
из тысячи борозд
И колея и борозда
и ты Элен моя
Проваливает дом звезда
и околею я

Проваливает дом звезда
Квадратная


* * *

...И когда гибкая фигурка гуттаперчевого танцора
Опрокинется и пристукнет вас кивком из купе,
И из самолётика двухместного мира мельхиора
Поскользнётся на снежной крупе,

И пошлёт такой приветик нам — летайте аэрофлотом!
Делайте как знаете, а я вас ставлю в ничто,
Нас которых назовёте кипячёных сухофруктов живоглотами,
Которые умирают во взгляде на него,

И тех, которые, окоченелые как холодная земля,
Лежат и подняться не смогут, не смогут, не смогут больше,
За которых даже сказать не смогут ты или я,
И даже камерунские чёрные кладбищенские футбольщики —

Разровняйте зелёную поляну земли, и за тех, кто погибли,
Бейте в кость и рвите, вырывайте убивающую яму пустоты,
Выньте её из земли, дети, никогда не читавшие Библии,
Выньте яму из земли! Выньте её из земли!

Не плыла чтобы больше толп голова, уставив в землю гляделки,
Чтоб бессильной рукой горсточку не несла, боясь донести,
И в отдельную комнатку смерть вбейте, вы, земледельцы и земледелки,
Закопайте её во Христе, закопайте её во Христе.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service