ДОБРЫЕ ДОКТОРА

Приносили пиявок, чтобы выпили лишнюю кровь,
чтобы потом отпали и жили тысячи лет
пьяные чёрные пальцы твоей судьбы,
оставляя дорожки на дне реки,

перебирая песок твоих будущих дней,
над которыми ветер воду рябит,
чтобы ползли, словно тени безмолвных рыб,
и в конце времён снова стали тобой.

Приносили пиявок добрые доктора
в стеклянных банках с прозрачной водой.

* * *

Помнишь, мы писали фломастерами слова на телах друг друга.
Ты смыла их на следующий день,
только на веках остались едва заметные «смирение» и «спасение».
И ещё почему-то — «труба» на лбу. Почему бы там и не быть трубе?
Я забыл почти всё, помню только,
правая грудь говорила: ветер шумит в деревьях,
а левая: рыба мерцает в пруду
новогодней игрушкой,
вокруг пупка раскинулось дерево жизни
и пустило побеги,
листья его на руках и ногах
перламутровые ногти-ракушки,
и дорога в ночь тянулась вниз,
где было написано
«каждому свой дом»...
А на спине ничего:
ведь мы были всё время лицом
друг к другу.

* * *

Нитроглицерин — всего лишь лекарство:
маленькие колёса в шелестящей упаковке.
Бабушка, твой нитроглицерин не взрывается,
или ты наполняешь им свою кровь,
чтобы когда-нибудь всё взорвать.

Нитроглицерин пропитывает глину,
и получается динамит.
Бабушка, дай мне сухой глины,
дай мне настоящего нитроглицерина,
который взрывается, а не горит!

Бабушка, зачем ты отдала своё сердце,
твой динамит никуда не годен,
твой динамит — просто сахар
в чашке чайной с красной полоской,
где чай прозрачный и ложка звенит.

* * *

Старший мой брат
стал индейцем,
младший просто
сошёл с ума:
играет с девочкой в куклы,
а девочка — смерть сама.

Скальпы белых людей
из российских прерий
мой брат привозит
и дарит нам,
другой мой брат
скальпы куклам приклеивает,
расчёсывает волосы,
даёт имена.

Так его куклы
становятся взрослыми,
девочка спит
и видит во сне:
над старшим братом —
синие бабочки,
над младшим —
сиреневый снег.

* * *

Я снимал разрушенное небо,
синие кирпичи, снежные заплаты,
я снимал то, чего не было, —
так говорит и щёлкает аппаратом, —

вот снимок девушки, вот дорога,
над ними сплошные дожди,
я могу даже снять бога,
только ты отсюда уйди:

ты не влезаешь в кадр,
нарушаешь композицию, закрываешь вид,
тебе здесь делать нечего, —
так он мне говорит.

А потом щёлкает в траве кузнечиком,
листьями над головой шумит.

ДАЛЕКО ОТ ДОМА

Мне нечего читать,
кроме пустых клеток в блокноте
да старых смс на экране телефона,
в которых так много спрессованных слов о любви,
что хватит на сотню романов,
и каждое второе сообщение
заканчивается поцелуем,
порхающим в эфире,
потерянным в электронных сотах...
А о чём ещё писать?

Я мысленно продолжаю каждое сообщение,
разбрасываю буквы
по зелёным холмам Ирландии,
которых никогда не видел,
но могу представить
зелёный бархат бильярдного стола,
где так долго спали любовники,
что в отпечатки их тел
закатываются, словно в лузы,
золотой шар солнца,
серебряный шар луны.