КВА? Elle est retrouvée. Quoi? L'éternité. Rimbaud *Вот и «вечность», вот и «ква». И чего там? Ничего там, и чему ни скажешь «хва!», знай, болтайся по болотам за стрелочкой золотой в лапке-цапке хладнокровной (скорей всего, пустой), баснословной и дословной. *Посмотри да посмотри! Снизу вверх, на приглашенье отвечая, повтори, как немедленное чтенье: это, это, это вот, — ничего не называя, зная наперечёт и по буквам забывая. *Это — про, и это — за, но не больше полстраницы, это — где-то стрекоза, та, большущая, с косицей, с той закладочкой-косой на последнем развороте, красной, грязной, косой, растрепавшейся в полёте. *Ну какие там «пути»?! Никакие, ни-ка-ки-е, ни проехать, ни пройти, всё растяжки ветровые. Только с пяточки шагнёшь, рядом сразу — переглядки: «Спятил, что ли? Хоро-о-ш! кто же тут ступает с пятки!» *Горлиц шейные шнурки, розовые разговоры... Вот, наверное, — «деньки»... Выгоревшие проборы... Вот и/бы выгорело нам до костей, до клочьев кожи, — прах — на пух, шум — на гам и ботинки — на поножи. *Хлоп — и сложены давно бабочкины маслобойки, и цветно у нас темно в тонком воздусе прослойки. Кто там глубже ни вздохнёт, все чешуйки перепишет, — останется лишь тот, кто последних передышит. *Как в ушах ещё темно! Только звёзды пузырьками воздуха (как солоно!) поднимаются над нами. И лежим. Из глубины всеми звёздами броженья ныряльщикам видны их глухие отраженья. *Нет её ни «под», ни «над». Может, — кроме? Может, — кроме? Нет и кроме, говорят... Ни в трёхдневной нет соломе, ни в трёхночном нет сенце, ни в трёхчастной нет сонате, ни в третьем нет лице. Только в первом. Вот-те нате... *Ты-то здесь ещё причём? Часто-редко дышит ветка, дышит худеньким плечом... Нимфа? Ишь чего... — нимфетка. Все, стоящие в кружок, меж собой пересчитались и дышать остались, вышел только ты, дружок. *Это дело ваших рук, а не наше, а не наше. Видим — виды, слышим — звук, тонем в этой манне-каше для того, чтоб в свой черёд, вас как будто бы спасая, с вами дышать рот в рот, глаз уже не открывая. ТЧК
Недослышки, недопонятки, кошки-мышки, пятнашки-прятки дотемна, дотемна. Переклички, ау, считалки, единички, галочки-галки, там — одна, тут — одна. Под хламидки свои монадки хвать пожитки, шмотки-манатки, и — домой, и — домой, чтоб не стало слышнее малость, чтобы мало не показалось ни одной, ни одной. А не то — ни дна, ни покрышки, решето, квадратики-вспышки в тишине, в тишине. А не то — закричат галчата: «Ты-то кто? Ты-то чья? Ты чья, а?» — вслух во сне. И проснутся, братики-слётки, возле блюдца водички-водки и возлюбят сестру. А сестрички-то нет, и точка, только — точка (на то и ночка) на ветру, на ветру. Кто поставил, тот и дослышит, этих правил никто не пишет: ни к чему, ни к чему. Расцветут и без них цветочки там и тут из дырочки-точки, все, один к одному, одного и того же цвета, там ведь тоже давно не лето. А пока, а пока, не успев закричать, галчата засыпают опять, шепча так: «Тчк, тчк».
|