ПИСЬМО ИЗ КРЕПОСТИЖиву я в осаждённой крепости,
противник мёрзнет, гаснет печь,
поскольку делать больше нечего,
он хлебцы ест, грызёт и ест. Он к бою смертному готовился
и штурм затеял мозговой:
отравленные стрелы, конница,
кричалки, караоке вой. Дверь приоткрыв, чуть не упала я:
приехал цирк к нам в деревеньку,
на задних лапах мишки малые,
большие — те на четвереньках. Тут он: «По крепостному праву я,
я свой, я личный мир построю,
что левое — то станет правое,
я крепость взял и всё былое». И вот сидит, грызёт сухарики
в избе моей на курьих ножках.
Антуриум, цветочек аленький,
цветёт, и дует из окошка.
ВНУТРЕННЯЯ МАГНОЛИЯ
Ушла во внутреннюю Магнолию
из мультиимпортного отечества.
Надушившись французским, моль
надругалась над шубой греческой. Гол сокол африкански зол.
Византийский футбол — покуда тут
злой везирь забивает гол,
в чай английский плюя цикутою. Люблю народные инструменты,
игру на недрах, на пианоле,
что слегка подмяукнет ретро.
Где моя внутренная Магнолия? Во саду ли, в запретном городе,
соловьи ль на её ветвях?
Или клавиши Sony, в комнате,
зубик к зубику, еже ещё писах. Водку с минусом
(ставлю оценки), бонусом
кол осиновый, абсолютный ноль —
температура средняя по России,
над которой летает моль. Проедает не дырки сырные,
как-то сразу так, в решето.
Вроде были они, извилины,
стал немецкий дуршлаг зато. В эмиграции (внутрь и в сторону),
где магнолия расцвела,
как спросить про Содом с Гоморрою,
всё ль в порядке там, как дела?
НОВОЕ ВРЕМЯ
cлоган недавно открывшегося магазина
российских часов на Арбате:
«купил Швейцарию — продал Россию» Внешняя жизнь такая:
сломались часы
российские
не стало времени марки полёт
пошла за новым
сперва за российским же.
Порвалась связь времён —
залатай, — говорила себе.
А там только президентские
дорогие
и со стразами, с бабочкой,
с названием типа gloria
дешёвые.
Тогда пошла в ГУМ
за надёжным доступным нефальшивым
свисс вотчем — swatch'ем.
Путь преградил мне митинг
с метлой, метущей врагов,
децибел был таков,
что печень и сердце
едва не оторвались от своих крепежей
силой вибрации, сравнимой с силой удара.
Я прошла по узкому коридору
живые стены — солдаты —
стояли как неживые.
Путь к часам оказался извилист,
барабанные перепонки — уже так было, в полёте,
при вынужденной посадке, почти падении, —
перестали пропускать рёв:
квант гудел в голове — «ра си я»,
а частицы — «врагврагвраг»
сыпались с перепонок как перхоть на воротник.
Я купила часы,
спрашивайте теперь у меня
надёжное доступное нефальшивое время.
ИСТОРИЯ МУЗЫКИ
Мелкий эпос
Ритм — барабан, топот копыт, громкое сердце
(вынимая наушники из гнезда),
дятел, страх, поезда,
дрожь горошинок чёрного перца. Трубный хор, зов мамонта, юрский парк,
в небе гиганты — творцы рептилий,
вдруг наш предок дракона о землю — шварк,
это деусы победили. Уцелевший змеёныш тихо свистел в ветвях,
чаровал на флейте, прицокивал ксилофонно,
ах, искушенья, века искушений, ах!
как ни витийствовали бы с амвона. Колоратурно, стрелой поражая дух,
басовито, клещами сомкнув объятья,
струны души перебирались вслух,
страдивари с гварнери им шили платья. Отключенье звука, потрескивает эфир,
децибелом — хрясть по воротам слуха,
суперструны вселенных в яблоках чёрных дыр,
а у нас всё выцвело до слюды, так сухо.
|
