Никите * * *
В глазах — арабских кружев красота и чертовщина. Урчание кота весь телефонный разговор. Я твой единственный мужчина. Мы не в тюрьме, пусть я и вор. Как хорошо нам жить с тобой вдвоём. Мне — растворяться в голосе твоём. Тебе — моей ладони уклоняться и притворяться. За тонировкой долго обниматься — как хорошо, что штраф всего два бакса. Закуривать, открыв окно. Ходить в кино, на первый ряд садиться. Не видеться полгода, расходиться. Нам было некогда проститься — и помириться некогда давно. * * *
и нам светила новая казань я говорил «я древний словно кремль» ты хохотал во все глаза от ветра открывались двери песок с отремонтированных улиц летел в наш номер телефон звонил гроза и ливень разминулись я засыпал ты снова говорил о сказочных каких-то существах сам сказочный как можешь ты один я засыпал и видел в своих снах татнефть кругом качает свой бензин * * *
Мой маленький мальчик, сильный самодостаточный мальчик. Скоро четырнадцатое февраля, двадцать третье февраля, восьмое марта. Сплошь выходные: по мне соскучится офис, по тебе — парта. Но мы всё равно не увидимся. Я стою, прикуриваю и думаю. Дует ветер. Лучше бы у твоей матери случилась внематочная, и я бы тебя никогда не встретил. * * *
Внутри Кремля куранты не слышны, А слышен только шёпот референтов, Шуршание бумаг и тишины Другие компоненты. Пятиголовый герб спускается во ад, Печатью становится на подпись. Я думаю, как я вернусь назад, В свой офис, Где сейчас уже весна, Идёт коммунистический субботник, И где теперь не вымоет окна́ Работник, Отпросившийся в Москву. Но я вернусь на чёрном «Ягуаре» И позвоню сквозь неба синеву Тебе. В гудящем баре Услышишь ты с курантами рингтон, Как я сейчас внутри Кремля услышал Вдруг стон. И стало ещё тише Внутри Кремля. Гестапо и Сбербанк. Он умирает. Все вокруг стоят, Оцепенев, и каждый держит бланк Прощальной телеграммы. Лишь референт отсасывает яд Из смертельной раны. * * *
... и кошка со стола спрыгивает к тебе солнце играет на мятой медной трубе дым лаки страйк обволакивает его лучи пальцы показывают молчи колокольчик перечёркивает экран в снах возникает с чайками магадан летнее утро в разгаре пытается разбудить кошка устала сама по себе ходить пробирается под одеяло на полкорпуса впереди нежно укладывается на шее и на груди кошка заботливый ласковый олигарх трещинки лижет на приоткрытых твоих губах * * *
Я провожаю Санникову в Санкт-Петербург, держу цветы. На соседней платформе толпятся несчастные шурави. Есть всё, нет только времени и любви. На самом деле мне предназначен ты. В Санкт-Петербурге — амфетамины и Эрмитаж, Васильевский остров, «Зенит», мосты. Я часто бывал там с тренингами продаж. На самом деле мне предназначен ты. Чужие жизни, ненужные, как сломанный чемодан, Стою под мышкой держу. Очевидное никогда. Кругом суета и шум, вокзальные, как менты. На самом деле мне предназначен ты. * * *
У безмерно далёких родственников на Волге, Где в камышах живут камышовые коты, камышовые волки, Где до сих пор бродят забытые абверовские солдаты В красивых мундирах в модных фуражках, когда-то Ты отдыхал каждое школьное, как конфеты, лето. Когда мы проезжали неподалёку от Волги, я спросил тебя, где это. Ты сказал повернуть, если хочу, направо, И камыши и воспоминания тут же нахлынули, будто лава. Лава про то, как девочки показывали свои секреты, Солдаты звали к себе на остров за пиво и сигареты, Как ловили раков руками, варили в вёдрах, Как вырастали волосы на лобке и бёдрах, Как коты камышовые громко мурлыкали там везде, А камышовые волки выли ночами, днём прятались от людей. Потом грунтовка закончилась, потому что был сломан мост. В этих местах всё решительно не могло оказаться просто. Тогда я развернулся, и мы стали ехать обратно, Но на дороге стояла серая лошадь в пятнах, Шевелила ушами, фыркала и смотрела. Ты вышел с ней поздороваться. Быстро темнело. Я закурил и подумал — это не дело, милый, это не дело. * * *
можно было бы пойти в магазин покупать обои тусовщики из супермаркета плюшевые герои околачивающиеся в районе фудкорта — это намного интереснее телевизионного спорта Уайльд бы понял опомнился отменил вышел бы из тюрьмы пошёл и купил обои новые не отстающие ото льда потому что уже вдали встаёт заря и день приходит в города и лишь пока не проснулись они обои можно успеть уехать кого-нибудь взять с собой мягкий вагон качает поезд с Урала ночь Москва горят три вокзала
|