* * *

как таракан решив выйти из отеческих нор
шевелит хитином усов прикидывает шансы
забраться под плинтус у дальней стены
так собираюсь я в восемьдесят втором
в школу давя сам себя коричневым ранцем
в котором в пределах разумного решены
по клеточкам осваивая пространство
задачи работы домашней —
задатки чувства вины

новый год по старому стилю

в вагоне-столовой
висит мишура и выключен свет.
бордовые щупальца «дождика»
дотягиваются до котлет
на столах. поезд стоит под городом ржава
на полпути к курску.
в окнах лестницы и фонари.
проезжающий этой державой
рад любому населённому пункту,
как свету из-под двери.

грибонал

здесь по бетонному берегу, его слюня,
как бельё на него вешая зелень,
где, утопленницу в белом три дня
подумав и не приняв,
дальше потёк грибоедов канал,
бросив её как мешок на пристань,
где бы не трогали спящего, если б не осень —
сезон не купания для.
она лежит. к ней подойдёт один
прохожий поздний и,
потрогав холодное,
вспухшее от перекупанья
лицо, которое
если б было кому знакомым,
то его
не узнал бы никто
из любителей, а профеcсионала
хранит это знанье
в здании морга.
человек чертыхнётся, спасая
себя от очной
ставки, свидетельских показаний,
повесток в следственный орган,
взметнётся к метро
по лестнице с краю канала.
если и видел кто
полный покойников ленинград,
то сегодня прилично вести себя так,
будто его никогда
не существовало.

Полонез Огинского «Прощание с Родиной»

дама падает в метро.
набок и чуть-чуть вперёд,
головою достаёт
набежавший турникет.

падает и так лежит.
не решаясь дальше жить
в общем,
в частности, в москве.

даме где-то сорок лет,
и снаружи причин нет —
видно, есть внутри неё.

кто-то рядом с ней встаёт,
поднимает вверх лицом.
набирает телефон
в своей будке контролёр.

дама создаёт затор,
доктор ищется в толпе,
полонеза ля-минор
напевает турникет.