Воздух, 2007, №3

Дышать
Стихи

Неведение измеримо

Алексей Парщиков

Ветер, Сан-Ремо

Выброшенные морем пластиковые канистры в шафрановых синяках
на квадратных коленях, как мимо педалей, елозят по улочкам на сквозняках.

Ветер носит в когтях экраны грязи и лужи сорванного белья.
С локтем заломленным ползают по синусоиде травяные поля.

Обезьянники клейких гримас, как прикнопленные на лету, на углах, по пути...
Юноша в нише (с суставом на шее) кривляется, тихо свистя, — известняк во плоти.

Может ли ветер мне дать подержать на руках этот длинный залив?
Может ли ёлочкой добежать до зенита и взять его в клещи, себя раздвоив?

Дует сквозь свежий багет, торт с катакомбами из глазурных скорлуп и коржи.
Дует в рукав и за ворот. Укройся в кондитерской. Гул за стеклом. Закажи

чашечку кофе. На внутренней стенке осела кофейная сеточка и теребит
остов рассеянного в белизне дирижабля, его преждевременный вид.

Сдвинута ветром на пару делений вперёд хронологическая шкала.
Пальцы ложатся на стол, как покорная пудра, и кость лопаточная светла.

Сборятся длинные шторы и монотонно мычат себе в нос, щипля терракотовый пол.
Отклоняются гребни на шлемах, лают чайки, оттопырился порт.

Разгоняется ветер в подземных коллекторах на ободьях, выехавших из стены.
О, цепочкообразный прах, вкрадчивый в тупичках — ему хоть бы хны.

А рулетка одержима сиянием и стирает историю, девятнадцатый век, за этапом этап.
Мимо вокзала с горы верещагинских черепов слетела тысяча шляп.


Наркоз

Истошной чистоты диагностические агрегаты
расставлены, и неведение измеримо.
Плиточник-рак, идущий неровным ромбом и загребая
раствор, облицовывает проплывающих мимо.

Но ты, Мария, куда летишь? Камень сдвинут уже на передний план,
и его измеряют. Ещё спят, как оплавленные, каратели.
Наркоз нас приводит в чувства — марлевый голубой волан
падает на лицо. Мы помним, когда очнулись, а не когда утратили...


Стража

По мотивам «Воскресения Христа» Пьеро делла Франческа

Четыре солдата карательного отряда
заступают в ночь на дежурство. Тварь пустыни глаз отводит к виску
и следит, замерев. До чего же нарядна —
чешуйка к чешуйке и волосок к волоску!

Идут по дороге кольцевые солдаты, радиальные цели,
плоские тусклые каски, у первого панцырь шипаст.
Линзы надзора, чтоб копьями их не задели,
следуют на расстоянии и могут из виду пропасть.

Памяти им не хватило — всё медленнее возникали
указанные места. Что видели? Ахерон?
На спину перевернулись, как будто бы с рюкзаками
в плещущий резервуар попадaли вчетвером.

Вошли в резонанс с пустыней акупунктурные точки,
с ними вошли в резонанс черви, личинки, жуки,
одержимые скалы, издёрганные комочки,
зубчатый профиль буквы, написанной от руки.

Тела их теряли фрагменты, и разбредались потери
тихо по атласу мира, что случайно раскрыт
на климатических зонах, где разобщённые звери
высятся на рельефах — живущий и вымерший вид.

Так на дороге у камня раскинулись как попало:
полулёжа и навзничь, и упавшие ниц.
Дерево, ткани и кожи, керамика и металлы
в ожидании склеивающих, собирательных линз.

Один из них спал, защищаясь (психика сложена вчетверо).
Уклоняясь от спущенного, оскаленного прыжка.
Другой виском прислонился к пике и с позднего вечера
туловищем обезноженным похож на морского конька.

Береты анестезиологов изумрудные до оскомины,
халаты их малахитовые — жухнут от магниевых огней.
Крышка над прямоугольником не стронута. И ускоренно
захлопываются тени, чтоб земля казалась ровней.

Монотонные стражи на снящейся им галере
меняют позы на вёслах. Вокруг ни души.
Свод небесный запнулся и наверстал, собрав на коленке
время, ушедшее на распознание слепыша или змеи-левши.







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service