Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2007, №3 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Переводы
Женщины с просветлёнными лицами

Галина Крук
Перевод с украинского Игорь Белов

* * *

какой-то ранней осенью,
                                     когда назойливый рой мыслей
не сможет добудиться тебя на рассвете
на том последнем плацдарме сна,
                                     с которого уже некуда отступать,
ты оглянешься на всё это,
                                     словно увидев впервые:
домик на взгорье,
весь в зарослях дикого винограда
                                     и расхристанных хризантем,
аскетичная кровать,
которая помнит все произнесённые здесь молитвы,
сложный человек за стеной,
                                     с которым не сложилось...
признайся в своём поражении,
                                     в конце концов признайся в своём поражении
этой раненой осенью,
                                     которая, как отставший от своих рядовой,
обессиленно волочёт за собой кровавый след —
подальше от людей,
                                     подальше от их охрипшего радиоприёмника,
что каждый час передаёт новости с линии фронта,
подальше от линии фронта,
                                     которая никогда не бывает прямой, как горизонт,
уж лучше сказать — ломаной,
                                     как язык на оккупированной территории,
как кардиограмма твоего сердца,
                                     которое всё ещё бьётся с самим собою
за право не биться


* * *

укрывая большое в малом,
                                             она всякий раз боится таможни,
сжимает чемодан с наклейками
                                             клейкими от страха пальцами,
а вдруг кто-то из них присмотрится к ней повнимательнее,
спросит строго:
                             а что там у тебя внутри, девочка?
волнение выдаёт её с головой,
                                                сдаётся, что все они,
как на рентгене, видят то, что в ней спрятано:
эту скифскую бабу с плоской старческой грудью,
эти застрявшие в самом сердце мечи с инкрустированными рукоятками
этот прикрытый непослушной прядью
                                                  лик иконной Богородицы
эти укрытые в глубинах памяти
                          рукописи с выцветшими уставами и полууставами,
с роскошными, как на ценителя, полями...
эти кириллические буквы, неудобоваримые для их глаз,
и наконец — то, что на самом дне, —
                                                 тяжёлые наркотики жизненного опыта,
карманный вибратор, мама-анархия,
убеждение, что иногда террористы пра́вы бывают тоже,
запрещённая литература: от «перверзии» до «порнографии»* —
как всё это вписать ей в декларацию на таможне?...

* Названия романов современного украинского писателя Юрия Андруховича и польского классика XX века Витольда Гомбровича. — Прим. пер.


* * *

иногда ко мне заходит чеченка-смертница
садится к столу и мы подолгу разговариваем о детях
о чём ещё могут разговаривать женщины
                                         с такими просветлёнными лицами
— мой вчера впервые спросил меня о смерти, — говорю ей, —
и я путано пыталась объяснить ему, почему
— мой поймёт меня без всяких объяснений, — говорит она, —
знаешь, они теперь так быстро дорастают
                                                                      до первого выстрела...
— как до первого причастия, — думаю,
                                                          но это уже из нашей soft-версии вечности
мы так часто стараемся воспитать наших сыновей достойными
что они в конце концов умирают от потери собственного достоинства
— à la guerre comme à la guerre, —
                         говорит она исходя из опыта своей французской филологии
                         и чеченской истории
и мне нечего возразить ей исходя из опыта моей украинской,
перегруженной неуместными ласкательными суффиксами
                                          и сплошными мягкими знаками
мы так тщательно учим наших сыновей политкорректности
что они в конце концов умирают от неуверенности
— мир не оставляет нам другого выхода, —
                                         говорит она на прощание
                                         и я поправляю её выбившиеся волосы,
роскошные чёрные волосы
                         под каблуками добротных солдатских ботинок —
проигрышная роль матери
                                          в кассовом русском мюзикле


* * *

худенькая светловолосая девушка говорит тебе:
                                                                                          подожди,
пока не утихнет дождь
                        на старой пластинке с заезженными дорожками,
что ведут лишь в одну сторону
                                                    и никогда — назад,
и ты ждёшь,
                     не гладишь молодой пшеницы её прядей,
не срываешь кисловатых виноградин
                                                              её неумелых поцелуев,
не говоришь ей:
                         маленькая моя, светловолосая,
этот дождь называется «время»...
приблизившись вплотную к её лицу,
                                                                замечаешь трещины,
сквозь которые она проваливается всё глубже в себя,
между тем пластинка, словно Сизиф,
                              перекатывает каждую каплю
                                                                      через пустыню сердца,
тупиковыми улочками рук,
                                                глухими задворками голосов
и вдруг оставляет вас,
                                    растерянных и постаревших,
посреди пустой трассы на Эммаус

и становится совсем тихо по ту сторону дождя


* * *

множество вещей исчезает быстрее
                                                       чем мы успеваем их заметить
много чего вообще не появляется
                                                            в нашем поле зрения
как тот человечек, которого нужно расстрелять
в воскресном тире в парке культуры и отдыха
лет так двадцать тому
пока я успеваю прицелиться
он уже давно не выныривает
кто убил человечка-смертника
                                      той крошечной пулей
                                      из того ружья с кривым стволом
кто успел его заметить?
кому удалось пристреляться
за те несколько
скоротечных летних воскресений
из которых почти все уже в прошлом?


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service