Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2007, №2 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Русская поэтическая регионалистика
Самара

Александр Уланов, Галина Ермошина, Сергей Лейбград, Виталий Лехциер, Анна Устинова, Сергей Щёлоков, Галина Заломкина, Света Сдвиг, Алексей Тилли, Гагик Теймуразян

Александр Уланов

* * *

те кто молчат с тобой
бабочка ящерица пустота
только тронуть больше мы ничего
потому что теплее пальцев язык

лёгкие с кофе тени острей
и бежит по лестнице чтобы ждать
и сворачивается под чужим дождём
и берёт не свою болезнь

так (с) существованием помогать
открываясь будем и посидим
красных прожилок накапливая разбег
приглашая в лето заполним ночь


* * *

собирать ветер в траве собирать кости травы
улыбаться вежливо дню в холодильник пустых работ
только встреча уже встречена здесь пробирается вдоль головы
только дышат пальцы теплей и всё ближе к ним ледоход

место для кота и змеи хватит чтобы выдержать лоб
а чужому будем чужим радио картонного ритм
не вращается там маяк и не вспыхивает калейдоскоп
чай тому кто почувствовал вкус мир тому кто с ним говорит

для рисунка пыль на стекле для письма песок или снег
открывать город дождя уставать пересекая круг
несерьёзный кленовый сироп перебой оглянуться во сне
подоконник полного дня горизонт коснувшихся рук


* * *

да не сердце тебе предлагают а место и время
для игры навстречу для там для здесь и здесь для там потеряться
для китайской кисточкой из морской воды звёзды на потолке расставить
не ладонь тебе дают а магнитное поле
для стальных опилок воды и речи
будет что ответить махровому полотенцу
и не ловят тебя разжимают греют сведённые пальцы
от чего бывает столбняк от ржавых острых железок
пять шагов сквозь стену скрученный чайный листик
пара чёрных дроздов на южном шоссе земляника
мяч солёный летит что дальше


* * *

медленно ищет встреча своё лицо
прикасаясь (к) сейчас теряясь во времени есть
ничего не оправдывают открывают слова
и покоем делится лестница без перил

наполнять никогда такого до тесноты
там ручные ягоды и раковина тепла
разговор на подушке чужой всему
не ответ не камень а водяной орех

в нём воды влечение по(д)нимает взгляд
гибче деревьев ночи пустей огня
собирая мальвы в карманы свободный дом
отпуская не забывая разрушаясь живёт как мы


* * *

август греет и давит потеряв число
пожелания пожаления во́лны
не перечисляя всего что могло
только жизни открытой и памяти полной

хорошо вместе бывшее остаётся врозь
поцарапана светом сухим ключица
потому что знакомый кофе близость насквозь
глина не твёрдая ничего не случится

прочный дым удивление взгляд гранит
ненадёжно и неспокойно никогда не готово
тесный пепел тюльпанов длинные дни
март начало воды на опоре молчания слово


* * *

красная кошка белая осень
длинной ресницы сухая свеча
шарф киноплёнки встретимся в восемь
маленький дождь на лимонах качать
на расстоянии сна и подарка
в реки возьми поднявшийся лоб
не остаётся кожи огарка
в ветер уходит апрельский сугроб
брось потерявшихся в разговорах
выслушай мышь между длинных ногтей
пусть в заболоченных коридорах
бродят не эти не те и не те


Галина Ермошина

* * *

для родившегося на суше
река была только местом,
они плавали вместе,
плавили ледники,
и там, в нулевой точке,
в гло́тке каменной рыбы,
прибитые к берегу, к жести,
река была только местью,
черпая лёгкими воду,
если он — соль, ты — тоже,
слизывать мел вдоль кожи
лба, простыни полотенца,
наискосок от тени
собственного моллюска,
крошится и сотрётся,
ближе переберётся
по коже ключа, а суша —
только предлог для свиста.
между вторым и четвёртым,
только по чётным
он выходил из дома,
и над ним плыли рыбы и змеи,
и он превращался в клевер —
левее и зеленее
всех остальных растений.
послушай:
для родившегося на суше
города стали мелью,
время — длиннее,
и с нею
от костей, от грудной клетки,
становилось его предком.
он опускает ведро в колодец,
она смеётся и возвращает обратно
с пустотой в ладонях,
он травой подползает к дому —
скарабей,
корабельный обломок,
голод песка, захватившего город,
продирающий шип сквозь горло.
солнце стареет,
и от якорей
замерзают пальцы,
распутывающие цепь,
поднимаясь со дна,
вода
обучит его языку
и в горло ему воткнёт чужую речь,
лечь
и спать пополам в воздухе и песке,
налегке
между пустотой и лодкой,
тоскующей по реке.


* * *

Он плавает материками,
сушей,
как обычно вечером после шести,
слушает,
что говорят ему окна.
Шерсть умеет расти,
она — умеет прясть её.
Из горсти,
из зелёного камня, в рукавах, фонариках
принести
сети парадные на каждую рыбу,
на всякое время года,
от горизонта, от свода
сведённых куполом птиц клюющих,
на свет её,
в глубину этой тверди,
бортами ломая сушу,
плывут корабли из меди,
отыскивают глазное дно,
оно —
собирать и слушать.
Картограф полей квадратных
обратно
медленно стягивает края Древнего Рима,
мимо
спокойно покатит камни,
там с ним
деревянные лодки растут,
а тут,
наверное, в шесть
в его воде отразится
веретено и шерсть.


Анна Устинова

* * *

Сухие ресницы, числа, пловцы
черпают быструю тень Земли.
Где совпаденье — залог пыльцы,
частная заповедь сохранит
голос оживший и грубый скит,
щедрые записи на мели.
Знаешь, как ветер ни говорит,
сытый, сокрытый один на всех,
след повторишь, и уже болит
в запертой комнатке,  в кулаке
шип обещанья, огонь в реке
учит, спасается без помех.


* * *

В продолжение лета минует «да»
лишнюю улицу час обета
вырван абзац колесо вода
слога и места косого света
Где узнаю́т — отпускает взгляд
к холоду доброму винограду
жест без присмотра слова́ подряд
прописи линия жизни ограда


Виталий Лехциер

* * *

Рядом сядь. Говори, говори, но сядь.
Прихоть? Прихоть. Исполни же эту прихоть.
Посиди пять минут. Ну, замри хоть.

И ты считаешь, что я не прав?
Тогда поставь саундтрек с дудуком,
как тебе сбор парагвайских трав?

Чистый чабрец, подожди, не пей,
подожди, Wedding dance или Strange and Empty,
помнишь магическое: Измаил-бей?

И на холсте венеция каждый день
не успокаивает, наоборот, заводит,
так и ты наводишь тень на плетень.


* * *

Обернись вокруг своей оси,
подъезжая к станции Самара,
на плечах с три короба неси.

Мизансцена: Лир и фармакон,
сигарета уезжает в тачке,
идь сюда, тебе Сатирикон?

Соблюдай легенду, как баран,
не видал хоккейные ворота?
Ханука, еврейский ресторан.

Десять лет спустя она зажглась,
дымовая шашка, тамбур вымер,
старая машинка завелась.

Если кто и спросит, не скажу,
почему курсирую так странно
вдоль себя, завяжешь? завяжу.


Сергей Лейбград

Трансформация, или Пельменный триптих

1.

Вечная слава ночному труду.
Осиротевшие тени.
Спящие лебеди в грязном пруду,
точно пельмени.

2.

Твоих закрытых глаз пельмени
напоминают об измене.

3.

Я замираю, что жизнь в ноябре.
Видишь ли, я исчезаю из поля
зрения. Кукиши, как равиоли,
кажут детсадовцы мне во дворе.


* * *

День выдался вчерне. Мы пойманы с поличным.
И рынок, как живот, вспухает и урчит.
Седые седоки в седане заграничном.
Прикормленная чернь червонцами шуршит.

Причинные места. Нелепые причины.
Опричнина в парче крепчает сгоряча.
Травмирован игрок. Врача, — кричат, — врача!
Но все врачи ушли в родные палестины.

Ну что, душа моя, ты чмошница, чего там,
в чужом раю ничья, как вечной мерзлотой,
ты обрастаешь, блядь, и почтой и почётом,
щетиной и тщетой.


Сергей Щёлоков

Из цикла «Стихи для Маргариты»

Выход

В город который мы пересекали
так часто
вчера принесли тюрьму

Все живущие по уму
сошли с ума и по одному
въезжают и выезжают

Не спрашивай кто принёс
бараки как со Средиземного моря тьму

Они в наш рост

Я ненавижу старый город
Мне претит его имя

Есть вещи которые любишь
и спишь потому в обнимку с ними
с которыми рождаешься
растёшь и погибаешь

Верь хотя бы в темноту
если света не понимаешь
Я всё время доро́га
рельсы река
или мост
радуга Ноя

но не уйду никогда никуда

уходят только ноги

Я ненавижу старый город
ненавижу новый

Я ненавижу тебя и люблю
только начало и слово


Секс по телефону

Оператор достал
Он видит всё

но это его стезя

Он волшебник на корабле
он капитан

Что ты скажешь про любовь
когда говорить нельзя

Всё отключено
и везде туман

Мне не хочется сдвигать эту гору

Я верю только в то что она стои́т

Разговоры вышли

но одному разговору
впору опять войти

и внешний вид
склона до рвоты напоминает грудь
тройку или четвёрку

Подберём что надо
В детстве я любил смотреть
как проливается ртуть

Теперь люблю серебро

и это моя награда

Во всех местах потухли номера

Всё уже написано
сказано нарисовано

Рукописи не горят

но мы не кончили вчера
потому что были слишком сонными


Снова выход

В утро этой ночи вползают хлеб
укроп и тмин

Полезны отъезд и выход
и въезд приход

Опять ещё эти кактусы
лилии и жасмин
и тесная калитка

Разве что нет ворот

Опять зимой и летом жасмин един

И всех трясёт

Зачем ещё засыпа́ть
Подкова на выдранной двери
разбитый валосердин

и как всегда бывает
вокзал опять

И как всегда бывает
если нет забот

спокойствие Карлсона
шалости малыша

И сколько ещё сменишь
адресов и работ

но пока пока
и эта хороша

И всё что вчера и сегодня не сказал
скажу нормально
если не уснёшь

Мы велики не менее чем вокзал

и пусть их насущный хлеб
шинкует наш нож


Галина Заломкина

* * *

актёр прототип некто
с океаном в глазах
принимает формы и беды
злодеев хороших мужей милых агентов
мафиозных страдальцев цыганских вождей
светло умирающих геев

умелый притворщик
совершенный в акцентах и камасутре
лицо податливо гибко
пальцы ставят на тёплой глине следы
колёса скрипят ставят следы
на рот

но он улыбается он целует
губы открыты
и произносит нельзя ли поговорить
курит
в кольцо сомкнутых пальцев
выжигает себя изнутри
пара любовников
умерла в мексиканских холмах
трава проросла из земли
в его домодельные папиросы

выкуривает себя
в экранные тени
тени всё ближе к движеньям его зрачков
его собственным неровным шагам
что-то всегда мешает идти
напряжённой повадкой псевдоуснувшей кошки
тени всё ближе к его невозможной
заботе и боли
ближе к
где же вы были док Кеворкян
где же вы были


* * *

думала сижу на песке
у океана с водорослями
оказалось лежу голышом
aka галькой или ракушкой

улиткой бредёт вдоль воды находит
выпавших из прибоя
касается пальцами губами ладонями
редкие принадлежат
всё ещё соли и йоду
летят из руки

меня не спасти останусь
в памяти рюкзака
в саркофаге шоколадного торта
кварц кальций хитин перламутр


* * *

археология архитектура по обломкам
собирали знакомый город в керамических гранях
откопали подражание небу побежалость бензина
неевклидов неверный чертёж стены наклонной
отбрасывал отзвук скульптуры застигнут в раме
ненадёжных навесов по-другому не отразимых

в витиеватой решётке в штыре магритовом
головы́ взамен оправленном в голубое
проступает греческого подростка мрамор
с узнающим лицом отчасти пеплом укрытым
звероящер выползет многолик из прибоя
в окуляр турбины в тесные лопасти диафрагмы

сколько длится вкус черёмухи сонный
столько веков он бросает в рот эту вишню
в остановленном на затмении ходе стрелки
рука запускает винт возвращается солнце
собираются черепки в очаги и тарелки
вверху пролетает с CD и каури Вишну


Света Сдвиг

* * *

плечи и ниже
веер номеров протянутые
выше глаз руки
пожалуй не каждый жест
кажется знамением
но если ты выжил
случайно выброшенная щепка
то клятвы и мамины приметы
например не пришёл вечером домой
а там пельмени с феном пополам
и патрули новости поминки
газетные черпаки
набирают рецепты счастья
вернее lucky
пассажир-везунчик
знает свои номер и погоду
осторожно и словно на задних лапах
разделяет на ровные части флаг
не ступая на каблук
и не бряцая оружием
две карты за манжетами:
ах если бы не я
ах если бы я не


* * *

если пришлось говорить об она
то она обрастает подробностями
совершенного личного толка
как и все остальные
личные местоимения
но с ней не хотелось бы встретиться
особенно в маске случайно
отмахиваясь от фейерверков
кружевным опахалом
даже если арапчик рядом
и твоя имперская душа
гонит в тупик
целый выводок слов на идише
или например на русском как иностранном
в невидимой из-под волос голове
так нельзя сказать о себе
это слишком скоромная пряная
до ушей облизанная
и пищать ой не я не я
это под личной должностью
кто-то залез
и не вытравишь


* * *

порочный круг
огромное пространство всё близко
неразборчивая польская речь
дышащие европейские границы
фракталы железнодорожных билетов
не выпуская твоей руки из кармана
разрастаются повторяя
свою водяную пробивку
твой лёгкий вес
концептуально проще и поэтому
вам жарко?
и не становится лучше
день ото дня ото дня
позавчера кажется растворённым
в да и напротив многочисленного ещё бы
обставляя зеркалами
перекинутый через спинку
домашний естественно халат
бросай за розой розу
неизвестно куда - между строк
или зрителей -
пытаясь попасть
обходя и держась средней линии
ты бьёшь сумкой о дверь
спохватываясь - ведь там
нет ничего и может разбиться


Алексей Тилли

* * *

Давай вперёд удиви меня
Ты уже так долго ходишь
С этим нежным демоном за руку
Вы каждый раз так забавно
Переплетаетесь перед тем как уснуть
Вчера я выл запертый
А вы ласкали друг друга
Повалив книжный ящик
Твои быстрые руки
Лицо твоё
Напоминает мне причудливый овощ
Как долго будешь ты лететь
В эту дождливую бездну
Ты бежишь хватаясь за поручни
Губы твои дрожат
И всё в этом моменте невыносимо русское


* * *

Ненавидишь путешествовать в самолёте
Напиваешься до полусмерти с подругами матери
Ты вообще не понимаешь как самолёт движется
Если кинуть железку то она упадёт
Во сне тебе снятся сигнальные огни
И взлётная полоса
По которой ты передвигаешься
Гигантскими звериными прыжками


* * *

Слово которым я выражу прощание
Три отметины на лопатке
И тихие слова о белой ночи
И полярных сияниях
Всегда представляемых
Как выглядят они в других
Вселенных
Мужчина в вельветовом пиджаке
Похожий на Бегбедера
В очках с безумно
Взъерошенной головой
Подражает плеску волн
Он копирует чаек
Вот только пахнет он не тиной
А новым hugo
Сейчас он похож на бледного
Призрака
Он воет и ходит сквозь стены
У него некрасивый лоб и прелестные
Маленькие ладони
При росте метр восемьдесят
Вчера я хотел хоть чуточку ветхозаветности
Изучать снежинки
И снимать на плёнку сердцетомление
Но сегодня уже не хочу
Хочу рисовать картину
Название уже есть клубника и немножко неба
Мужчина снял очки и заслоняет ладонями глаза
Кого изображает он сейчас не знаю
Он разрастается под ветром
Наверное мне не стоило говорить ему прости
Гагик Теймуразян

Жужелица

В пустой раковине улитки повстречался с жужелицей.
Она лежала на софе и мечтательно смотрела на
Портрет художника, выполненный в авангардистском
Стиле. От неё я узнал, что улитка ушла в Непал.
В этой горной стране, у верховья в шалаше жил
Толкователь сновидений. Он обещал взять улитку
К себе в ученицы. Зная о том, с какой скоростью
Передвигаются улитки, я понял, что дождаться её
Мне не суждено. Жужелица сказала, что подруга,
Вернувшись, откроет в раковине поэтический
Салон. Я не видел связи между толкованием снов
И чтением литературных произведений. Намекнув
Об этом жужелице, я хотел выйти, но она сошла
С софы и предложила мне посидеть у телевизора.
Отказаться было бы невежливо. До четырех часов
Дня мы смотрели телевизор. Я решился и спросил
Её о цели визита улитки в Непал. Жужелица
Ещё раз сказала мне о загадочном толкователе.
О нём улитка узнала от кузнечика, который
Бывал в тех краях. Кузнечик мог подшутить. Ему
Нравилось разыгрывать насекомых. Я проголодался.
Жужелица сказала, что в холодильнике есть торт
Шоколадный. Я вынул его и, разрезав на три
Части, положил на блюдо. В раковину вошли
Стрекозы, жуки, букашки. Они все ждали, когда
Вернётся улитка. Они по ночам плохо спали.
Они хотели, чтоб улитка объяснила им, откуда
Берутся кошмары и как от них избавиться.
Я провёл в шумном обществе три недели. За это
Время улитка дважды прислала письмо. Если
Верить её словам, непальский толкователь принял
Её в ученицы и, после непродолжительной беседы,
Заявил, что у неё настоящий талант и она
Пройдёт курс обучения по ускоренной системе
И, получив диплом, сможет преподавать в любом
Высшем учебном заведении. Эта новость всех нас
Взбодрила. Я решил остаться. Жужелица показала
Мне комнату для гостей. Каждое утро я спускался
В столовую. За круглым столом друзья и родственники
Улитки обсуждали последние письма. Они приходили
Регулярно. У меня создалось впечатление, что кто-то
Водит нас за нос. Я представил сгорбленного бородача,
Который сидит за столом и сочиняет послания от
Лица улитки. Поделиться своими сомнениями я боялся.
Меня бы могли выгнать из уютной раковины. Я бы
Замёрз. Плюс ко всему лишился бы возможности
Есть и пить за чужой счёт. Летом в двери раковины
Постучались. Я и жужелица победоносно посмотрели
Друг другу в глаза. Каждый из нас думал: это она —
Великий толкователь сновидений. Но мы горько
Просчитались. Почтальон передал письмо. Я раскрыл
Конверт. С чёрно-белой фотографии смотрела
Улитка. Рядом с ней в позе лотоса сидел непалец.
Больше в конверте ничего не было. Хорошо, что я
Сообразил переписать обратный адрес перед тем,
Как жужелица разорвала конверт. В своей комнате
Я написал гневное письмо и утром, наконец-то
Выйдя из раковины, бросил его в ящик. У меня
Пропал всякий интерес к улитке. Я потратил год
С лишним на неё. Я не хотел больше ничего
Слышать о предполагаемом открытии поэтического
Салона и методах толкования снов. Но расстаться
С прошлым оказалось не так-то просто. По ночам
Я видел во сне раковину, жужелицу, насекомых. Я
Хотел понять, почему они мне снятся. Чтобы не
Мучать ни себя, ни окружающих, я пошёл на приём
К толкователю сновидений. В кабинете за столом
Сидела женщина. Выслушав мою печальную историю,
Она посоветовала мне съездить в Непал. Эта страна
Всегда будоражила моё воображение, но только тем,
Что на её территории обжились партизаны. По
Уверению женщины, только одинокие непальцы
В силах расшифровать закодированную паутину
Снов. Я поехал. Мой поезд набирал скорость.
Я считал станции, города, населённые пункты.
Поднимаясь всё выше и выше, я постепенно стал
Забывать жужелицу, которая родила мне трёх
Симпатичных сыновей. Где они сейчас, я не знаю.


Консервы

Женщина, открывшая дверь питейного заведения, сказала, что меня
Ждут. Я вошёл в зал, где тускло горели факелы. Мне помогли
Снять вымокший макинтош. Официант проводил меня к столу,
Который стоял у стены, на которой висела картина Леонардо
Да Винчи. Официант сказал, что он друг Франсуа Рабле и
Работает здесь по его просьбе. Собирает материал для будущих
Памфлетов знаменитого насмешника. По залу ходили люди с
Подносами. Стоял запах жареной свинины. На всех столах я видел
Глиняные кувшины с молоком. Женщина спросила меня, что
Я закажу. Я хотел встать и произнести пафосную речь в защиту
Рудокопов, но мне не дали раскрыть рта. Друг Франсуа Рабле
Сел напротив и заискивающим голосом попросил у меня два
Рубля. С какой стати я должен давать ему в долг? Он не
Обиделся. Он сказал, что и другие разбивают на его голове
Тарелки. Подвыпившая публика смотрела, как я полез во
Внутренний карман фрака. Они думали, что я достану оттуда
Одеколон. Они не ошиблись. Одеколон я подарил другу Рабле
И потребовал, чтобы мне принесли консервы. Чтобы утихомирить
Меня, женщина сняла фартук и станцевала танец живота.
Она на что-то напрашивалась? Официант принёс банку
С консервами. Я потребовал, чтоб заменили скатерть. Она
Была в пятнах. Её заменили. Меня позвали с картины да Винчи.
Я сказал, что занят. Открыв банку, я ахнул. В томатном
Соусе плавала мировая литература. По моей просьбе принесли
Одноразовые тарелки, вилки и ножи. Я повязал шею белой
Салфеткой. Переложил аппетитные куски на перевёрнутую
Крышку эмалированной кастрюли. Меня окружили двести
Человек. Люди просили, чтобы я с ними поделился. Друг Рабле
Говорил о полутора рублях. Женщина, не добившись своей
Цели, оделась и, расплакавшись, вернулась за стойку. Я ел
В одиночестве. Тем, кто упрекал меня в обжорстве, я сказал,
Что являюсь прямым потомком Гаргантюа и Пантагрюэля.
Но они не знали, кто это. Друг Франсуа не решался им объяснить,
О ком идёт речь. Покончив с едой, я вытер лоснящиеся губы
Белоснежной салфеткой и сказал, что пора повеселиться.
Женщина за стойкой просияла. Ей показалось, что она
Поняла, какой смысл я вкладываю в слово «повеселиться». Она
Распустила волосы и вышла в центр питейного заведения.
Из-за шторок выбежали полуголые наяды. Тусклый свет факелов
Создавал впечатление нереальности происходящего. Мужчина
В серой рубашке подошёл к точильному станку. Ему передали
Финский нож. Когда я крикнул «Хватит», люди замерли. Они
Боялись, что я уйду, не расплатившись. За кого они меня приняли?!
Я могу купить их паршивую забегаловку. Друг Рабле сказал,
Что симфонический оркестр готов исполнить вариации на тему
Выхода души из воротника. Я не хотел слушать классическую музыку.
Я взял пустую консервную банку и вышел из харчевни. Я
Посмотрел на неё с десяти метров и понял, что благодаря
Таким и рождаются нетленные произведения мировой эссеистики.
У меня не было дома. Все деньги я вложил в строительство
Городов на Луне, а она вдруг куда-то исчезла. По краям
Консервной банки ползали капельки томатного соуса. Я подозвал
Бродягу и сказал, что если он оближет стенку, то получит
Разрешение сочинять скандинавские саги. Он сбросил
Рубище. Друг Рабле сказал, что меня ждут в укромном месте.
Я догадывался, кто меня мог ждать, но не подал виду и позволил
Другу Франсуа увлечь меня в лабиринты трущоб. Мы шли
Медленно. Он спрашивал меня, по какому календарю я живу
И сколько лет осталось до начала оккупации Марса. Я знал
Ответы, но не хотел посвящать его в свою мистерию. Я был
Бдительным, придавал значение каждому нюансу. В разговорах
С посторонними старался не афишировать свои связи с демонами
И ангелами. Меня могли бы понять неправильно. Укромное место
Мне понравилось. Там никого не было. Друг Франсуа Рабле сказал,
Чтоб я его подождал. Вошёл человек с финским ножом. Он
Облокотился на табуретку. Я не испугался. Денег при мне не было.
Я не представлял для разбойников никакого интереса. Они
Могли поживиться только высохшим макинтошем. Я сидел
В комнате сорок минут. Ко мне ввели двух коробейников. Они
Сказали, что за всё заплачено и можно покуролесить. Я
Принял вызов. Надев бороду и накладные усы, я встал на стул.
Коробейники думали, что смогут скинуть меня с пьедестала,
Но у них ничего не получилось. Я врос в стул. Мои руки превратились
В ветви. На моей макушке свили гнёзда журавли. Они
Летали вокруг тускло горящих факелов и просили меня достать
Из кармана последнюю консервную банку. И они хотели приобщиться
К мировой литературе. И им была позарез нужна слава. Птицы
Ничего не добились. Друг Франсуа Рабле жестоко наказал коробейников. 
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service