Наталия Азарова, Б. Констриктор. Шутки после ужина. — М.: Гнозис / Логос, 2006. — 40 с.
Игровая, приватная книга московского и питерского авторов: визуальная поэзия (визуальный компонент принадлежит Констриктору, текстуальный — Азаровой), написанная в нарочито домашне-альбомной манере и касающаяся вроде бы сугубо бытовых обстоятельств (хотя на деле многие стихи являются метафорами куда более глубинных предметов).
что-то / несуразится / нерассудится / нелепится // и нездоровит что-то

Олег Асиновский, Борис Констриктор, Татьяна Михайловская. Триада. — М.: Виртуальная галерея, 2006. — 136 с. — (Центр поэтической книги при Русском ПЕН-центре)
Москвичи Олег Асиновский и Татьяна Михайловская и петербуржец Борис Констриктор (пишущий и под другим псевдонимом, Борис Ванталов) публиковались совместно и в иных составах — с покойными Русланом Элининым и Дмитрием Авалиани; с Германом Лукомниковым, Александром Лаврухиным, Борисом Колымагиным. Эстетические взгляды этой неоформленной поэтической группы могут быть описаны как следование ряду авангардных и поставангардных практик при особом внимании к поэтической комбинаторике и с предпочтением свободного стиха. Асиновский в последние годы перешёл от абсурдистских миниатюр к более масштабным текстам, создав авторский жанр, не без самоиронии названный «полотно». Это не поэма, но и не сложенные вместе отдельные тексты, а, скорее, некоторый структурно неоднородный организм, подобный улью, муравейнику или колонии кораллов: грань между «группой» и «индивидуумом», целым и частью размыта, ненаходима. Два псевдонима Констриктора-Ванталова представляют два несхожих поэтических образа: Констриктор — поэт-трикстер, отчасти примитивист, отчасти конкретист; Ванталов — продолжатель традиций питерской неподцензурной поэзии, построенной на глубинных, происходящих на самых тонких уровнях текста подвижках смысла, на смешении высокого и низкого. Михайловская предстаёт в своих стихах иронистом и моралистом одновременно: вспышки отдельных кадров-ситуаций, своего рода авторская миниэнциклопедия современности в лубочной стилистике прямо названного предшественником Игоря Холина.
Внизу дворцы, каналы, шпили. / Парю над пропастью Петра. / Все крылья вымазаны в иле. / Жара. // В лужёной глотке смерть клокочет / благую весть. / Луч солнца мозг заснувший дрочит: / «Проснись, рептилия, ты — здесь!» (Б.Ванталов)

Николай Байтов. Что касается. — М.: Новое издательство, 2007. — 92 с. — (Новая серия).
Новая книга стихов известного московского поэта и прозаика. Принципиальным методом творчества Байтова является свойство, обозначенное им в одном из эссе как «эстетика не-Х», т.е. эстетика неполной концептуализации, ускользания от точных дефиниций, непубличности, приватности художественного акта, но, в то же время, возможности мистификации, присвоения, переадресации текста и т.д. На практике это порождает чрезвычайно яркое поэтическое письмо, построенное на столкновении нарочито неточных ритм и чрезвычайно тонкой звукописи, а идеологически время возвращающееся к бесконечному и неразрешимому спору между научным и мистическим познанием.
<...> Гравитация плюс квантовые эффекты, / две иль три константы (средь них — скорость света), — / «всё премудростью сотворил», повсюду логика... / Выделяясь на гладком фоне лёгким трепетом, / куст сирени робко противится её требованиям... / Но смотрю на небо — а там теорема Хокинга.

Наталья Бельченко. Зверёк в ландшафте: Стихотворения / Предисл. И.Жданова. — Киев: Визант, 2006. — 96 с.
Новый сборник киевского поэта. Бельченко работает на сращении нескольких методов:  постакмеистическая объективизация — и «сиротливая» интимность парижской ноты, умеренно-авангардная многозначность и центонность — и метареалистический сдвиг смыслов соединяются в её поэтике, образуя единое целое, которое, в конечном счёте, всё-таки скорее принадлежит традиционному лирическому модусу, пусть и отчасти через его остранение.
<...> Сам ты вошёл в этот город с ходу / Или в тебя он глядел, как в воду, / Только с охотником и зверьком / Был ты до этого не знаком. // О, ты зверёк, и тебе таиться, / Кажется, легче, чем видеть лица. / О, ты охотник, и различат / Люди в толпе твой голодный взгляд<...>

Инесса Близнецова. Стих и свеча: Стихотворения. — СПб.: Пушкинский фонд, 2006. — 92 с.
Поэзия Близнецовой построена на парадоксальном столкновении древнегерманской и латиноамериканской культур (что не может не напомнить круг излюбленных тем Борхеса). Не случайно основную часть книги составляют циклы, посвящённые руническому алфавиту футарк и культуре танго — своего рода «внутренним» языкам для посвящённых.
<...> Не из рога твоего брагу пьём, / но, как встарь, пример со старших берём; / в этом мире нам не сдаться живьём — / так и в лучшем — как-нибудь! — проживём.

Михаил Болдуман. Смерти героев. — СПб.: Красный матрос, 2006. — 36 с.
Концептуальный сборник московского мастера игровой поэзии. Тексты, посвящённые описанию смерти четырнадцати знаменитых героев детской литературы: Чиполлино, Карлсона, Старика Хоттабыча и т.д., написанные в разных жанрах: от блатного романса до моностиха («Незнайка слишком, слишком много знал»). Стихотворение про Буратино имеет параллельный итальянский текст, а про Красную Шапочку — французский. Общую карнавальную макабричность успешно дополняют иллюстрации Дмитрия «Митрича» Дроздецкого.
<...>  Малыш? Он больше не малыш. / Он вырос — дом, семья, работа... / В углу шуршит чуть слышно мышь, / Два полицейских вертолёта / Кружат, как листья, между крыш... <...>

Ксения Букша. Не время: Первая книга стихов. — СПб.: Геликон Плюс, 2006. — 144 с.
Молодая питерская писательница, успевшая уже издать три романа, впервые выступает с отдельной книгой как поэт. Сам подзаголовок сборника является жестовым: мол, известный, хоть и юный писатель приберегал подлинное, поэтическое своё начало для предъявления публике. Стихи выстроены в хронологическом порядке; значительная часть книги (стихи более ранние) выглядит как сетевой мэйнстрим; впрочем, и здесь попадаются точные и убедительные фрагменты. В стихах, датированных последними двумя годами, холодная и одновременно интимная ироничность искупает невнятность предыдущих текстов.
<...> Вообще-то я ничего не боюсь, / А боюсь я только мышей. / Как увижу мышь — сразу лезу на стол / И затыкаю ушей <...>

Александр Верников. Скорость звука: Стихи. — М.: Ладонь, 2006. — 160 с.
Сборник стихотворений екатеринбургского прозаика и поэта, более известного в качестве персонажа литературных легенд (см., к примеру, ряд текстов Вячеслава Курицына). Но и тексты Верникова как таковые, безусловно, заслуживают пристального внимания. Верников, поэт-эзотерик, пантеист, собеседник стихий и природных духов, превращает письмо в шаманское бормотание, деформирует смыслы. Казавшееся связным и логичным стихотворение вдруг растекается пятном сверхсмысла и высокой зауми. В стихах Верникова при желании можно обнаружить параллель с квазилирическими (на деле — младоконцептуалистскими и эзотерическими одновременно) опытами Павла Пепперштейна.
<...> Всю жизнь покажут, как кино в / Прекрасном детстве, в первый раз, / Вернее вновь, без скуки вновь / Увидит всё промытый глаз, / Открытый меж закрытых глаз <...>

Время и Слово. Литературная студия Дворца пионеров / Сост. и общ. ред. Ю.М. Валиева. — СПб.: Реноме, 2006. — 732 с. — (Творческие объединения Ленинграда)
Первая книга новой серии открывает огромный пласт малоизвестных текстов и окололитературных фактов, связанных с неподцензурной и «промежуточной» между андеграундом и официальными структурами жизнью литературного Ленинграда. Литературная студия или кружок, при всей внешней официозности, оказывались подчас в советских условиях — при руководителях, готовых к молчаливому противостоянию системе, — подлинной отдушиной для молодых авторов, нацеленных на подлинное творчество. Настоящий том включает материалы по истории литературной студии ленинградского Дворца пионеров с сороковых по восьмидесятые годы минувшего века. Воспоминания, стихи, проза; при этом собственно поэзия занимает значительную часть книги. Среди авторов — Владимир Британишский, Александр Городницкий, Геннадий Григорьев, Елена Игнатова, Анджей Иконников-Галицкий, Людмила Зубова, Юрий Колкер, Виктор Кривулин, Сергей Стратановский, Пётр Чейгин, Валерий Шубинский, Михаил Яснов.
Весна. Вожатый, торжествуя, / Звенит трамваем на мосту. (Виктор Смольный)

Константин Гадаев. Июль: Книга стихов. — М.: Издательство Н.Филимонова, 2006. — 52 с.
Второй сборник московского поэта, одного из участников так называемой «Коньковской школы». Гадаев — пример лирика, работающего в эмоциональном модусе «нормативности», отсутствия нарочитого накала. Книга «Июль» представляет собой по сути дела два довольно больших цикла «летних» стихотворений 2005-2006 годов. Самодостаточная созерцательность гадаевского лирического «я» не отменяет его вменяемости и трезвости миропонимания.
<...> Хочу побыть один. Прости / мне Бога ради. / Почти не ропщущий тростник — / среди собратьев <...>

Анатолий Головатенко. Обиняки. — Нижний Новгород, 2006. — 48 с.
Новая книга поэта, близкого к группе «Периферия». Интеллектуальная поэзия, построенная на совмещении многочисленных культурно-исторических аллюзий с выверенностью звукописи и интонации.
Около личности липнут личины, / но из-за кадра мелькает лик. / Это не блик, и ещё не причина / веровать, что повышение в чине / даст нам хоть горсть неизбежных улик.

Андрей Гришаев. Шмель: Книга стихов / Сост. Л.Костюков. — М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. — 56 с. — (Серия «Поколение», вып. 13).
Первая книга московского поэта. Поэзия Гришаева построена на чрезвычайно тонком, прослеживаемом скорее не на уровне одного текста, а на уровне всего корпуса совмещении интимного, даже стыдливого лиризма с крайними формами гротеска — или, скорее, нонсенса, т.к. английская детская поэзия и её русский интерпретатор Григорий Кружков могут считаться одним из претекстов гришаевской поэзии.
<...> Робот, что ты, в самом деле, / Позабудь свои дела! / Крошка Мэй в своей постели / Двадцать лет как умерла <...>

Михаил Гробман. Последнее небо / Предисл. Е.Фанайловой. — М.: Новое литературное обозрение, 2006. — 240 с. — (Поэзия русской диаспоры).
Собрание стихотворений одной из значительнейших фигур московского поэтического андеграунда, а затем израильской русскоязычной словесности. Гробман, безусловно, примыкает к тому флангу неподцензурной словесности, для которой характерен сплав авангардных традиций и примитивизма; особенно близок он по типу поэтического мышления к лианозовцам, при этом наиболее мизантропичным и бескомпромиссным из них, таким, как Холин и близкий одно время лианозовцам Лимонов. Демонстрация «голого» объекта, его максимальное остранение — излюбленный метод Гробмана; при этом его вариации могут простираться от сугубо концептуальных опытов (например, цикл «Первая параллельная») до мягкого, лирического примитивизма в духе Евг. Кропивницкого. Более поздние стихи Гробмана отличает значительно большая по сравнению с ранними степень подчёркнутых резонёрства и неполиткорректности.
<...> Ведь насекомым миллионы лет / И нет опасности что их сведут на нет // А человечество — достаточно лишь взрыва / И вот уж нет духовного порыва //Вот и решай, что лучше — Лев Толстой / Иль тихо стать пиздюлинкой простой

Настя Денисова. Ничего нет: Книга стихов. — М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. — 64 с. — (Серия «Поколение», вып. 14).
Первая книга молодого петербургского поэта. Денисова работая с методом «новой искренности», отличается от соратников по этому сложно определимому движению чрезвычайной тонкостью переживаний наравне с крайней остранённостью этих же переживаний. Некоторые её стихотворения в этом отношении близки к традициям классического отечественного верлибра Бурича / Метса, другие скорее выстраиваются в трудночленимые монологи.
я должна писать проще / чтобы ты меня понял / я должна писать короче / чтобы ты дочитал до конца / я должна писать чаще / чтобы ты меня не забыл

Михаил Дидусенко. Из нищенской руды: Книги стихов. — М.: Издательство Н.Филимонова, 2006. — 252 с.
Поэтическое наследие Михаила Дидусенко (1951-2003) представлено в настоящей книге с достаточной полнотой (гораздо большей, нежели в недавнем сборнике поэта «Полоса отчуждения», изданном «Пушкинским фондом»). Представитель андеграунда, Дидусенко в своей судьбе оказался предельным осуществителем «подземной» утопии, в конце жизни став в буквальном смысле бродягой, бомжем. Это мучительное и роковое жизнестроительство оказалось, однако же, фоном для стихотворений, про которые Эргали Гер говорит в предисловии как о достигших «неслыханной простоты и точности интонаций». Эта «простота» весьма не проста, и не следует думать о ней как о доступности; чёткие формулировки обретают здесь силу концептуализации мира, ирония предстаёт способом анализа, а за лёгкостью интонации открывается абсурдность бытия.
<...> Хорошо, когда ты молод / и живёшь своей норой, / сквозь черёмуховый холод, / запах погреба сырой. // Но со временем и ты, брат, / уподобишься траве. / Сердце вялое, как тыблок, / зазимует в голове <...>

Константин Дмитриенко. Невозможность адаптации: ложные предпосылки. — Владивосток: РИЦ «ИДЕЯ», 2006. — 238 с.
Собрание стихотворений одного из наиболее ярких авторов современного Приморья. В значительной степени Дмитриенко — воспеватель цивилизационного перехода, нечувствительно складывающий, к примеру, китайскую и скандинавскую культуры воедино, будто бы между ними нет зазора. Он принадлежит к редким в русской поэзии «поздним битникам»: психоделическая и одновременно истеричная, поэтика Дмитриенко заставляет вспомнить скорее Гинзберга или Керуака, нежели отечественные образцы.
<...> с разных концов земли, один от черепахи, другой с китовой спины, / путями драконов, не доступных пониманию Кунцзы, / через мглу, навстречу друг другу, мы движемся в место тьмы, / чтобы увидеть тяжёлый взгляд, чтобы услышать, как будет молчать / оборотень, пришедший с другой стороны <...>

Виктор Iванiв. Стеклянный человек и зелёная пластинка: Стихи / Послесл. Д.Давыдова. — М.: Ракета, 2006. — 128 с.
Фактически избранное яркого новосибирского поэта и прозаика. Указанная автором традиция прочтения текстов: русский конкретизм (Сатуновский, Соковнин) и американский постбитнический андеграунд (Том Уэйтс), — важна и для понимания самого устройства текста Iванiва. В значительной степени это именно тексты для проговаривания (не обязательно публичного и вообще устного!), своего рода инструменты для взлома языковой инерции. Iванiв работает именно как авангардист, а не как наследник авангардной традиции; его стихи представляются механизмами перебора потенциальных смыслов речи.
От горя глаза твои побелели / В них пятнышко чернильной крови / Им буду я служить молебен / Своей мушиной синей скорби / И на руке твоей ребёнок / Играл печаткою часов / И колотился между рёбер / И пяткой бил в висок / И падал долгий локон / Волос твоих соломенных / И был синяк на локте / И падал свет в столовую <...>

Нина Искренко. Вещи, с которыми нужно смириться. — М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. — 56 с.
Пятнадцатый том из собрания сочинений Нины Юрьевны Искренко (1951-1995), составленного автором и выходящего посмертно. В книге — стихотворения, написанные в первой половине 1989 г. Пожалуй, именно в «среднеперестроечные» годы тексты Искренко были наиболее публицистичными, соцартистскими, что, впрочем, никогда не мешало их собственно полисемантическому звучанию. Особенно характерны в этом смысле наиболее пространные произведения тома: «Фуга горемышная», «Рассказ неизвестного героя» и «Четырнадцатый строк (Условный венок неформальных сонетов)» — вершинные тексты поэтического гротеска конца минувшего века.
<...> За ними нивы   тучные стада / ночной дизайн над голубым доменом / пейзане светлые с загадочным рентгеном / во взгляде ток дающем в провода // Младые трансформаторы природы / куя интенцию и ценности куя / не ждут от гравитации награды / бо уповают на длину копья <...>

Вечеслав Казакевич. Жизнь и приключения беглеца: Избранные стихотворения. — М.: Издательство Н.Филимонова, 2006. — 132 с.
Книга живущего в Японии поэта составлена, судя по датам, не вполне хронологически, но исходя из некоторого внутреннего сюжета. Стихотворения Казакевича, порой меланхоличные, порой ироничные, порой эти качества совмещающие, полны тонкой рефлексии, опытов с памятью, понимания малого как предвестника большого, способности видеть в частном происшествии то аллегорию жизни, то притчу с многоуровневым смыслом.
Сошёл с ума сержант Чуканов, / и без него наш взвод чеканит / шаг строевой и глотки рвёт, / вороне искривив полёт. // А он теперь в халате длинном, / в тяжёлом здании старинном, / как лорд, одну овсянку ест. / Он стал конём! Забыв про лычки, / усвоил конские привычки / и ускакал из наших мест <...>

Вадим Кейлин. Яблочный space: Книга стихов. — М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. — 48 с. — (Серия «Поколение», вып. 12).
Первый сборник молодого петербургского поэта. Кейлин совмещает в своих стихах гиперрефлективность университетской поэзии с максимально интимным открытым высказыванием. Телесность проявляется в этих стихотворениях через язык, с помощью его ломки и деформации.
на языке горчит / сталью / послевкусие предвкушения / в здешних местах оно / зовётся возвращением в реальность / вернее / в параллельные реальности точек / солнцеворота А и Б / между которыми мечется это огненное колесо / моей фортуны / от весны к весне / всё своё солнцестояние / пробуксовывая в тополином полусне- / ге <...>

Вадим Ковда. Стихи. — М.: Соло, 2006. — 460 с.
Собрание стихотворений московского поэта, в последнее время живущего в Германии. Среди безыскусной лирики встречаются и довольно яркие верлибры (в иронико-эпическом духе школы В.Куприянова), и неопримитивистские стихотворения, напоминающие о Евг. Кропивницком, и тонкие метафизические тексты.
<...> Всем завладел распростёртый / здесь над великой рекой / этот покой полумёртвый, / этот извечный покой... // Рядом светящейся мутью / берег, деревья, дома... / От красоты и безлюдья / медленно сходишь с ума <...>

Зинаида Палванова. Ближневосточница: Стихи. — Иерусалим: Скопус, 2006. — 112 с. — (Библиотека «Иерусалимского журнала»)
В новом сборнике живущей в Израиле поэтессы можно проследить некий метасюжет, скрепляющий отдельные тексты книги. Этот метасюжет связан, в первую очередь, с тревогой, тягостным ожиданием. Вполне объяснимый с бытовой точки зрения, у Палвановой этот центральный мотив обретает символическое значение, большее, нежели реалии израильского существования, касающееся всего мира, всего человечества.
<...> Итак, получается, / что чуть ли не всё и везде / нынче лично меня касается. // Земля и взаправду стала круглая — / как дурочка или отличница. / А глаза у неё — квадратные, / как телевизор <...>

Алексей Парщиков. Ангары. — М.: Наука, 2006. — 253 с. — (Русский Гулливер).
Сборник классика метареализма, в котором с достаточной полнотой помещены стихотворения и поэмы разных лет, а также (впервые под одной обложкой со стихами) собрана эссеистика поэта, занимающая не менее половины тома. Эссе Парщикова, как ни парадоксально, менее всего посвящены поэзии. Ландшафты, кино, фотография, осколки случившегося — вообще визуальность в самых различных формах. Впрочем, общее свойство метареалистической поэтики — своего рода «непоседливость», нефиксированность зрящего субъекта, который стягивает мироздание в узлы многоуровневых, неодномерных и нелинейных образов. При этой сложной устроенности текста Парщиков — далеко не самый эзотерический поэт; большинство его поэтических узлов вполне можно развязать, расшифровать. Иное дело, что само порождение этих текстов является завораживающим, отвлекающим от семантического уровня, своего рода ритуалом, прикрывающим подлинное действие шамана. В этом смысле поэзия Парщикова, конечно же, барочна, сочетает в себе риторику с метафизикой. Другой культурный подтекст к стихотворениям Парщикова несколько менее уважаем (незаслуженно): это стихи имажинистов и, отчасти, конструктивистов. Образ у Парщикова конструируется несколько иначе, нежели у поэтов двадцатых-тридцатых, но синтаксис подчас очень близок.
Когда, бальзамируясь гримом, ты полуодетая / думаешь, как взорвать этот театр подпольный, / больше всего раздражает лампа дневного света / и самопал тяжёлый, почему-то двуствольный <...>

Валерий Прокошин. Между Пушкиным и Бродским: Стихотворения. — СПб.: Геликон Плюс, 2006. — 128 с. — (Созвездие).
Сборник обнинского поэта, более известного в Сети. Среди лирики, отсылающей к несколько стёртой традиции «Московского времени», выделяются стихотворения, построенные на смещении культурных пластов.
Паустовский пишет: в Тарусе рай — / снегири на яблонях, словно штрифель, / а когда идёшь в дровяной сарай, / снег, исписанный воробьиным шрифтом <...>

Вячеслав Раков. Число p: Книга стихов. — Пермь, 2006. — 88 с.
Новый сборник известного пермского поэта. В автопослесловии Раков пишет, что «Пермь» для него — «просто одна из экзистенциальных метафор, подвернувшаяся под руку в середине 90-х гг. прошлого века». Действительно, даже на общем фоне уральской поэзии, крайне успешно работающей с пространственной метафорикой, Раков должен быть назван одним из ведущих создателей локуса-мифа, в данном случае — «Перми».
Водопроводная, блин, стрит / Кранты со свистом открывает / И плачется, и подмывает / Сползать в родной холецистит, // А глубже — поперечный ток / Кромешной той Углеуральской, / И вот тебе, сверчок, — шесток. / И сухонькая генеральша.

Владимир Рецептер. Прощание с библиотекой: Книга стихов. — М.: Время, 2007. — 368 с. — (Поэтическая библиотека).
Собрание стихотворений известного актёра и поэта, включающее также новые тексты. Поэзия Рецептера наполнена в первую очередь историческим переживанием, иногда скатывающимся в публицистику, но в лучших текстах показывающая метаисторическое, растущее сквозь время тело культуры.
<...> Зачем короткий путь в прощающем соседстве / с могилой наверху был так необходим. / В беспамятном снегу без мысли о наследстве / мы к солнцу повернём, не сравниваясь с ним <...>

Евгений Ройзман. Стихи. — Екатеринбург: Премиум Пресс, 2006. — 64 с.
Сборник уральского поэта и депутата Государственной Думы. Лирика Ройзмана построена на мимолётных переживаниях и наблюдениях, принятых как должное — но не столько интимно, сколько остранённо-стоически.
<...> Хочешь не хочешь — вокруг никого. / Да ты не понял — не здесь, а везде. / Кроме тебя. И тебя одного. / И твоего отраженья в воде.

Анна Русс. Марежь: Книга стихов. — М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. — 48 с. — (Серия «Поколение», вып. 15).
Первый сборник казанско-московского поэта, лауреата Большого слэма и «Дебюта» в номинации «Детская литература». Поэзия Русс в основе своей может быть разделена на «эстрадную» и «бумажную»; при всей условности подобного деления, стихотворения первого типа выглядят партитурами для чтения, вторые же, построенные скорее на минус-приёмах, предстают в книге более глубинными.
Проснулась в случайной колыбели / хорошего поэта, подумала: / Я люблю его, я напишу о нём курсовую.

Рыбы и птицы: Альтернативная поэзия Владивостока. Сборник / Сост. Т.Зима и Е.Васильева. — Владивосток, 2006. — 188 с.
Изданный ранее стараниями перебравшихся в Москву Марии Бондаренко и Алексея Денисова альманах-антология «Серая лошадь» №4 (М.-Тверь, 2001) представлял поэзию Владивостока именно как школу, хотя и не без определённой робости. Составители нынешней антологии, «Рыбы и птицы», включающей двадцать четыре приморских автора, настаивают на непохожести всех их друг на друга (во всём, кроме таланта) и, в то же время, на их «альтернативности», но не по отношению к Москве, официальным структурам, а по отношению к «самим себе». В самом деле, нежная психоделика Александра Белых и глубинная, истероидная метафизика Константина Дмитриенко, прямое высказывание Галины Петровой и шаманство Татьяны Зимы, жёсткое объектное письмо Алексея Сидорова и неоинфантилизм Юлии Шадриной, — это не составляет единства. Поэтому данная антология есть именно портрет региональной поэзии, убедительный, полноценный, но весьма пёстрый.
<...> воздух воздух мухоморный город цап-царап / цыпа-цып мой цуцик затрапезный — цыц / цыц скуловорот — / ни сожрать тебе меня ни выпить я / сдохла на сто лет вперёд (Т.Зима)

Самарский верлибр. Свободный стих от поколения к поколению / Сост. Г.Г. Уланова; предисл. Ю.Б. Орлицкого.
Самара: ООО «Офорт»; Самарская областная юношеская библиотека, 2006. — 183 с.
Репрезентативный сборник самарского (и тольяттинского: от этого города представлены Айвенго, Ладо Мирания и Сергей Сумин; жаль, что нет Андрея Князева) свободного стиха. Несмотря на то, что для одних самарских поэтов верлибр является центральным методом, а для других находится на периферии творчества, сборник показывает картину этого поэтического региона в целом: от тонкой метафизики Галины Ермошиной и Александра Уланова до иронического минимализма Айвенго, от постметафоризма Сергея Лейбграда до брутально-ангажированного письма Георгия Квантришвили, от прозрачных притч Юрия Орлицкого до работы на грани мерцания смыслов Сергея Щелокова. Во втором разделе представлены молодые, малоизвестные поэты, среди которых хотелось бы отметить Семёна Безгинова и Юлию Плахотю. Из значимых имён пропущены в книге, помимо Князева, Света Сдвиг и Ольга Мальшина, что, впрочем, не портит общего впечатления от сборника.
трамваев у нас нет / зато троллейбусов много / вот пожалуй и всё (Айвенго)

Сапега. Сорок четыре. — СПб.: Красный матрос, 2006. — 60 с.
Сборник хайку Михаила Сапего, митька и директора издательства «Красный матрос». Автоиронические безыскусные миниатюры о бренности всего сущего. Книга дополнена рисунками другого знаменитого митька, В.Голубева.
детство!.. летит / по-над полем футбольным / звонкий мальчишеский мат...

Михаил Синельников. За далью непогоды: Избранные произведения. Стихотворения. — М.: Наталис, 2006. — 576 с.
Известный московский поэт предстаёт в этом своём избранном как автор оригинальных стихотворений — переводы Синельникова собраны в вышедшем одновременно томе под названием «Тысячелетний круг». Поэтика Синельникова, часто называемого учеником Арсения Тарковского, из тех, что прямо связана с переводческой деятельностью поэта. Постакмеистическая чёткость соседствует в стихах Синельникова с восточной медитативностью (напомню: значительное число переводов поэт выполнил именно из восточных поэтов). Деталь — важный элемент синельниковской поэтики — не выпячивается как самодостаточный знак бытия, но проявляется в мерцающем ореоле. Предмет, подчас весьма экзотичный, остраняется (иронией ли, взглядом ли, пусть открытым, но принадлежащим тому, кто прибыл извне данной культуры); вместо романтического пафоса или парнасской высокомерной строгости предлагается, в сущности, вполне субъективный этюд.
<...> Как пустыня тянется к пустыне, / Эти лица сблизиться хотят, / И столпами сходит воздух синий / На страну скитаний и утрат <...>

Смена палитр: Поэтическая антология / Сост. Д.Давыдов, ред. В.Пуханов. — М.: Независимая литературная премия «Дебют»; Международный фонд «Поколение», 2007. — 192 с.
Очередной сборник поэтической номинации премии «Дебют», в котором представлены лауреаты, шорт- и лонг-листеры 2005 года, а равно и некоторые другие интересные молодые поэты. В сборнике — тридцать один автор из четырнадцати городов, поэты разного метода письма и разной степени известности. Неоконцептуалисты Евгений Паротиков и Вячеслав Корсак соседствуют с ведущими авторами «новой искренности» Татьяной Мосеевой, Светой Сдвиг, Михаилом Котовым, Петром Поповым, примитивисты Сергей Бочков и Сергей Горбачёв — с поэзией Вадима Кейлина, Владимира Лукичёва и Сергея Огурцова, в которой происходит синтез метафизики и телесности, максимально интертекстуальный Владислав Поляковский — с постпанком Тарасом Трофимовым, мистический почвенный авангард Аллы Горбуновой — с медитативным конкретизмом Елены Баженовой.
15-го я прочёл в светской хронике, / что кумир моего детства мёртв. / Накануне, в пятницу, / он пустил себе пулю в лоб. // Сопоставив даты, я пришёл к выводу, / что именно тогда начался дождь, / который и не думал заканчиваться <...> (Женя Кузнецова)

Наталья Стародубцева. Из общего вагона: Стихотворения / Сост. Ю.Казарин. — Екатеринбург: мАрАфон, 2006. — 40 с.
Сборник поэта из Нижнего Тагила, лауреата премии «Дебют» 2002 года. Пожалуй, Стародубцева — наиболее характерный представитель т. н. «нижнетагильского поэтического ренессанса»: жёсткость высказывания, плавающий гендер, постоянная, но не подчиняющая себе все уровни текста языковая и ритмическая игра, неофольклорные интонации, преодоление невозможности лирического высказывания в её стихотворениях взаимно уравновешены, не отклоняясь ни в сторону искусственного конструирования дискурса, ни в сторону наивной истероидности.
Это — когда ни к чему не присобачишь начала, / Взглядом на голый перрон выйдешь, шатаясь, как вот — / что получилось. Итог: «я» тут совсем одичало, / переломав каблуки, «ты» превратилось в живот <...>

Александр Страхов. Пробуждение. — М.: Издательство Н.Филимонова, 2006. — 68 с.
Первая книга поэта из Бостона. Метод Страхова — глубинно-сосредоточенное, медитативное отношение к проблематике сосуществования «я» и мира, при этом само письмо поэта крайне скупо и лаконично. Излюбленная его форма — восьмистишие, целостностью текста синтезирующее тезис и антитезис строф (в этом смысле неожиданно сопоставима со стихотворениями Страхова поэтическая работа Натальи Горбаневской).
Ладонью горнею отскоблен добела / Был день и дом, и лад был в этом доме, / А ночь, от глаз не менее светла, / Лежала на другой ладони. // Что вспоминать! Теперь ты гол, как перст, / И чертишь путь в ночи, и день твой чёрен. / Осталось только ждать, покуда персть / Земных дорог не вычерпает череп.
 
Евгений Туренко. Заблуждение инстинкта. Стихи из псевдоповести и другие тексты. — Екатеринбург: Издательство Уральского университета; Нижний Тагил: Союз, 2006. — 48 с.
Сборник ведущего нижнетагильского поэта. Поэтика Туренко, несущая в себе как «общеуральскую» жёсткость, так и вполне индивидуальное визионерство, построена на семантических разрывах и, одновременно, на сращении нескольких смысловых линий воедино (особенно это проявлено в пространных текстах; короткие стихотворения, на контрасте, крайне лаконичны, но также полисемантичны). Чрезвычайно показательной видится ссылка в одном из стихотворений на фигуру Бориса Божнева, поэта, работавшего как раз в такой «интровертно-аналитической» парадигме.
Разве другое поймёшь, / точно — во сне углядишь, / как зачастую соврёшь — / не повторишь. // Не получается — зря, / плохо жалеешь себя, / от фонаря говоря, / до фонаря говоря.

Борис Херсонский. Семейный архив / Предисл. А.Штыпеля. — М.: Новое литературное обозрение, 2006. — 208 с. — (Поэзия русской диаспоры).
Первая изданная в России книга одесского поэта. Большую часть книги составляет цикл-хроника, давший название этой книге и выходивший на родине поэта в том же виде (Одесса: Друк, 2006). Это — грандиозное эпическое произведение, описывающее сквозь фрагменты личностных историй тело еврейской культуры. «Семейный архив» дополняет цикл «Письма к Марине», также построенный на мотивах столкновения индивидуального и исторического. Следует сказать, что в данной книге, по сути дела, открывающей отечественному читателю замечательного поэта, не представлены иные, не менее интересные ипостаси его творчества: библейская поэзия, построенная на сложности взаимоотношений иудейского и христианского мифов, китайские стилизации и т.д.
<...> На фотографиях той поры / они сняты по одному или по двое, / в различных сочетаниях, / но ни разу — все вместе. / Интерьер постоянен: старое кресло / у фанерного письменного стола / на фоне портьеры, / вышитой болгарским крестом / ещё до войны.

Глеб Шульпяков. Жёлудь. — М.: Время, 2007. — 80 с. — (Поэтическая библиотека).
Вторая поэтическая книга известного московского поэта и журналиста. Поэзия Шульпякова, лежащая в постакмеистическом русле, в значительной степени описательна, посвящена переживанию культурно опробованных пространств и ландшафтов.
<...> На римских руинах Манежа / гуляют столичные львы, / уносят столичные краны / на небо фрамуги «Москвы» <...>