НОЧНАЯ ПАНИКА ПЛОВЦА Евгению Ф. Он сначала собрал свой рюкзак, там вместились носки, ножик, бритва и льняной заскорузлый кисет с чудной вышивкой на боку, а потом посмотрел за окно и добавил ещё тёплый свитер. Он ступил за порог, ноги вытер о траву и пошёл за гумно, а оттуда на мост за реку. Днём решил ненадолго присесть, солнце тяжко плыло, точно тыква по витрине. Он бросил рюкзак пред собою, в густую траву, и окинул поляну вокруг деловито, как будто бы знал на ней каждый лопух, муравьиные тропы, сплетенья корней и число колец на мшистом пне. Во взгляде читались цифры с клетчатой тетради, и мысли шпенглера лесного про конец всего, что связано с Европой, гудели. Отряхнувшись, встал и посмотрел на заходящий круг, точнее, шар горящий, входящий рёбрами в траву. Как цифра пи, он точен был в движеньях, рассчитан жест и вес в руке взрывчатки. Он заложил под мост пакеты в двух местах, подарки Одиссея для Эллады, мотком колючим обозначив периметр своей свободы. И, сняв одежды, прыгнул в никуда. Обломки, дым, солёная руда, крик пассажирок, обгорелые уроды из третьей роты, ничего не надо, когда калёной осью протыкают пах, по небу медленно летит рука солдатки, как у Шагала, вечного движенья залог — само застывшее видение. Полуобмылок-полумесяц освещал пловца затылок, лёгшего на курс в фарватере своих галлюцинаций, в Нью-Йорке падал курс, как куст акаций, весь фейерверк был выдумкой пловца... Спроси отца, на каждого ли мудреца довольно простоты и сложных махинаций. У лукоморья стерегущих папарацци ешь мёд, пока не затекает в ус, плыви, мужайся, плотский Хейердал, волну волны секи, волнообразное видение. ПОЛЁТ ЧЕЛНОКА НА ТКАЦКОМ СТАНКЕ
Чуть блещут ножницы на поясной тесьме, У самых молодых усталая походка... «Парижские работницы» Вс. Р-ский Летит челнок сверкает в темноте И шьётся дело на станке Мотает тело в капсуле купе и вьётся нить в серебряной реке на подстаканнике спутники мельхиоровые афоризмы времени социализма свернувшегося как ртутинки на полу воспалённого детства Вот невидимкою Ариадна в трико гимнастки cбежит по серому склону пещеры миниатюрная ладная в знойном воздухе сгустком сотканная атмосферой Залежалый товар пей прозрачный отвар благословим бронтозавр бронхита в тщедушной груди в каждом доме живёт минотавр мины ноты твоя таврида когда ковырялись в грязи играя в панфиловцев — ковбоев удачи и кадаврической пляски — немецкую каску в окопе на лениградской даче нашли В бигуди завита спасибо — не надо сдачи! Волнистая ткань судьбы узором позором ночным дозором Уколы кока-колы иглою прошивают дождичком в бедре мы засиделись в жизни наделали пожарищ чуме пир не товарищ и вместо осадков в четверг только в гостях у сказки да напророченные неприятности сладковатые как восточные пряности Из цикла «АПОСТРОФЫ»осколками невроза вроде порезало как острою осокой всю память о тебе и наших отношений холокост нарвало расторопною строкой так холостяк в столовой Нагасаки за несколько минут до облака сансары жуёт мякину рисового шара и Эйзенштейн быка ссылает на убой вращая камеру размноженной рукой *мужиком из кошмара Анны в рыжем пальто с соломенным взглядом — пригорбленный и сумасшедший набираю вдруг удлинившийся пассворд в твоё окно в результате фатальной ошибки захлопнувшееся навсегда *ты менял имена и никнеймы ты подчинял адреса логике рваного паззла и на анапест кичливый размеренный амфибрахий *как разлитая цветочная вода пахнет носоглотка у кота и бездомные красивые пилоты бродят вдоль калифорнийского залива парусы — застенчивые ноты — размечают водные массивы неспеша — как будто бы лениво
|