Whistle «Эл» сгорела на солнце и онемела. «Тэ» упала с лестницы и — хана. Буква в данном случае — призрак тела Музыки без музыки, панцирь сна, Как песком, набитый какой-то кашей Из любви, несчастий и похорон. Мы кричим и машем, кричим и машем, И бежим навстречу... но это сон. Сон, как лес, где медленно и лучисто Ходит свет над сбившимися с пути, А неявный смысл и значенье свиста Стерегут оглохшие «Эйч» и «Ти». * * *
Белила, простыни... Словом, вокруг зима. Снулое солнце тускло, как бы сквозь воду, В растерянном воздухе, тая, следит с холма За маленьким пешеходом. Всё белое-белое... Круглый, как анальгин, Пруд совеет в снегу; в полвысоты кружится- Плавает над дорогой ворон: один в один Длинная брейгелевская птица. Всё белое-белое... Лишь человек одет В траур, да брат его в небе тёмен — Спелись, вернее, скаркались, что этот белый свет Только снаружи бел, а внутри — вероломен. * * *
Что говорить о прочих, если даже Мужик не перекрестится, пока Не грянет гром и не пробьёт в пейзаже Пробоину размером с мужика. Но иногда (возможно, это сны), Речь, в сущности, о музыке — возможно, Какой-то неземной и невозможной, — Случаются включенья тишины. Последняя петарда, свистнув, косо Взмывает в небо — бах! — немая взвесь... И только выпь о четырёх колёсах Кричит во весь... И что-то есть, по крайней мере, то, Чем дышит летний двор в объятьях ночи: Негадкий смысл, неплоский мир, короче, Надежда — сами знаете, на что... * * *
В тесноте скрестившихся плоскостей Луч, как чижик, скачет туда-сюда, Чистый Чехов — вечером из гостей, Утром в гости: пьеса про «нет» и «да», Вдох и выдох... Мир, чей мир не спасти, Ищет мира, лезет лучом в глаза, Окликает, верит в тебя почти Бесконечно — если тебе не за. * * *
Пустота как присутствие, дырка как мир наяву, «Нет» как ясное «есть» вместо «был» или «не был» Превращают дорогу в дорогу, траву в траву, Небо в небо. Заполошная мошка, влетевшая с ветром в глаз, На дороге у поля, заросшего васильками («Наклонись, отведи веко и поморгай семь раз»), Что-то знает о маме. В перепутанном времени брешь как просвет Между здесь и сейчас — бой с тенью Между полем и небом, где всё кроме «нет» Не имеет значенья. Пинг-понг
Женщина выходит из подъезда Прямо в сон (в каком-то смысле вещий) Мальчика, от страха — больше-меньше — Верящего в солнечные вещи. Ведь, по слухам, свет не в беспорядке Падает, а как бы в форме храма Или леса (это по догадке Мальчика) — и тот, и этот самый. Отчего же остаётся только Страх и всё, а солнечные вещи Прячутся, как счёт у — сколько, сколько? — Запыхавшихся на «больше-меньше»? * * *
Памяти пятидесятых Сквозь белый день цветные пятна, где — Казалось, люди, оказалось — время, — Со всеми вместе в снежной чехарде, Тогда — почти, сейчас — совсем со всеми... Сквозь чёрное июльское окно Лос-Анджелес светился как в кино; Гостиница переливалась ало, Дымилась сигарета, и вино Мерцало. Надежда, вера, нежность, страсть и страх, Как Бим и Бом, сражались с темнотою, Той, где отель, и той, где снежный прах, Но комната уже была пустою. Немного мелодраматично, но Тут ничего поправить не дано, Молитвенными не прожечь словами Разворошённый этот неуют, И только слёзы что-то могут тут И там, как в настоящей мелодраме. * * *
Конечно, плохо, даже очень, но В лесу, где листья падают на дно; В троллейбусе, где, как птенцы на ветке, Сидят уютный старичок в беретке И девочка в уродливом пальто, Которая — ты точно знаешь, что — Лет через двадцать-тридцать — вспоминая Вот это время (в перспективе «то»), Кому-то, хмыкнув, скажет: «Смех! Тогда я Носила это жуткое пальто И ничего — носила и носила...» И некто спросит: «Сколько тебе было?» И женщина, прикинув, скажет: «Шесть»... Бессмыслица, но в этом что-то есть.
|