Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2006, №1 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Стихи
Синдология

Константин Кравцов

Смерть автора

    —  А смерти автора, кстати,
радовались и раньше: один иерей
врал о похоронах Лермонтова:
Вы думаете, все тогда плакали?
Никто не плакал. Все радовались.
    — Что нам до поля чудес, жено?
но спит земля в сияньи голубом,
те залитые известью ямы шаламовские,
ученики в Гефсимании (в паузе слышно,
как в детской дребезжат стёкла вослед трамваю),
есть, пойми, узкий путь, —
узкий путь, а с виду безделица:
звон каких-нибудь там
серебряных шпор, когда ни одна звезда,
когда звёзды спали с неба, как смоквы,
и небо свилось, как свиток, как тот суда́рь,
и лишь тахрихим, та холстина в опалинах
(в паузе — отрывок блатного шансона,
проехавший мимо), и подумать только:
какой-то там фотолюбитель,
какой-то Секондо Пиа


Синдология

112 борозд от «бича, наводящего ужас»,
30 точечных ран от терний, округлая рана
между 5-ым ребром и 6-ым; сукровица, вода
и пыльца, занесённая ветром ночным
из пустыни Негев или с берега Мёртвого моря:
Reaumuria hirtella, Zygophyllum dumosum


Луна Мела Гибсона

Фильм о Пасхе Распятья — «Passions of the Christ» —
снимался зимой: луна над садом Гат-Шеманим
белела над окрестностями Матеры;
не в зелень иерусалимской весны одета была Гефсимания,
но вопрошала, как Иова Иегова: Входил ли ты
в хранилища снега и видел ли сокровищницы града?
Кто проводит протоки для излияния воды
и путь для громоносной молнии, чтобы
шёл дождь на землю безлюдную, на пустыню,
где нет человека? И луна над югом Италии
белела как жертвенный камень в Вефиле.

Благословен ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной,
мыслил в сердце своём Каиафа (Маттиа Сбраджа),
благословен за плод лозы виноградной
и за хлеб, изведённый тобой из земли,
за горькие травы и эту луну,
под которой что было, то и теперь есть,
и что будет, то уже было,
и Ты воззовёшь прошедшее,
истребив сбивающего с пути, совращающего —
да погибнет память его! — людей Твоих Израиля.
— Тридцать, Иуда. На этом сошлись мы.

Судный нагрудник с рядами камней, с именами
Рувима и Симеона, Иуды и Левия, Вениамина,
Иосифа и Ефрема, Манассии и Завулона, Гада, Дана
и Неффалима, — к ним прикоснулся первосвященник,
произнеся это «мы», пресекая порыв к бегству
экс-казначея (Лука Льонелло):

— Не Сам ли Ты, Господи, разве не Сам, —
вопрошает он пламя пасхальных жаровен, —
не Сам ли Ты, Господи, заповедал нам чрез Моисея
не жалеть и не прикрывать отвращающего от Тебя
народ Твой? А деньги — при чём тут деньги?
Что вы смотрите так, будто все вы здесь первосвященники?
Пальма осанны на каждом из шекелей,
надписанье и храм, который бесчестят.

И луна над зимней Италией, светило живых существ,
белела как чаша Грааля над гротом агонии;
ветка маслины в саду на переднем плане
висела колючей проволокой, и звёзды, —
стражи святыни, небесное воинство, —
звёзды спадали с небес, расхаживали по саду:
жёлтые космы пламени, ру́бящие синеву —
синеву Караваджо в скандальной ленте
голливудского австралийца.


Восходящая от пустыни

Не Саломея, нет, соломинка скорей,
просто соломинка с улицы Клязьминской,
не Люська в общаге с зимним
северным солнцем, словно расколотым на
крылья стрекоз, не нагая плясунья —
былинка Иезекииля: сын человеческий, оживут ли
кости сии? я сказал: Господи Боже...

— Я ему говорю — молодой такой, русый-русый! —
я ему говорю: ты бульон-то попей, пока он горячий,
а пирожки потом съешь, и не ходи к баптистам,
зачем тебе? Здесь, прямо по Урицкого и налево,
и ещё метров сто и снова налево, у Макдональдса,
бывшее трамвайное депо, да ты знаешь, наверное,
церковь там восстанавливается, как же её?
Дмитрия Солунского, кажется, да, Дмитрия Солунского, —
это там мне сказали, что радоваться нужно,
а не об исцелении просить, помнишь, рассказывала? —
так вот, я ему говорю: ты сходи, сходи туда,
там наверняка бомжам работу дают:
снег убирать, лёд колоть, да мало ли что?
сходи, говорю, а он мне: ты ангел, да?

Ангел, а кто же? Не Саломея на пиршестве
29 августа / 11 сентября, не Суламифь,
восходящая от пустыни как бы столбы дыма,
окуриваемая миррою и фимиамом, восходящая
как бы столбы дыма котельных, как бы
сполохи, тропы оленьи, оленьи глаза мерзлоты,
не европеянка нежная — просто Россия,
просто соломинка в неугасимом огне Его.

И сказал мне: изреки пророчество на кости сии
и скажи им: «кости сухие! Слушайте слово Господне!»
Так говорит Господь Бог костям сим:
вот, Я введу дух в вас, и оживёте.
И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть,
и покрою вас кожею, и введу в вас дух,
и оживёте, и узнаете, что Я Господь.

— А что, тридцать лет осталось, ну, пятьдесят по самым
оптимистичным прогнозам, — вставляет отец Андрей,
разрезая фаршированный рисом с морковью
постный перец, — семинаристам профессор Осипов
на лекции об Антихристе заявляет: вы, мол,
сами его увидите, и ещё с хоругвями встречать пойдёте.
— Отец Анатолий, вам чай или кофе? Компот?
А вам, отец Константин?

Тридцать лет, пятьдесят ли, пока —
властью Его, мне данной, — расскажу тебе, как
разгоралось неделю назад, блёкло и снова
то здесь, то там появлялось и
молоком убегало, ходило за мной по пятам,
колыхалось лучами зеленоватыми,
как соломенный смутный навес на ветру,
сияние в Салехарде.


Иконография

Север и смерть или просто
солнцестояние вод
в венецианском стекле
полярного круга: Ангелы, Силы —
как по воде расходящийся круг

И золотой сухостой удлинённых фигур
учеников у одра:
так свечи, теснясь на каноне,
гнутся от жара, и видишь сквозь воду
север и смерть, облака или белый хитон


Петровский парк зимой

Вознесён невесомою ношей
до утра нисходившей парчи,
за оградой стоит он, непрошен,
и ветвит неподвижно лучи,
словно этим морозным изводом
уверяет, что не было, нет
для тебя, созерцатель, исхода,
кроме света, и вот он, твой свет


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service