* * *Мир тобою не предположен. Ты надписан на ровной и вчетверо сложен. Ты трудяжка надомный. Свет тебе подытожен. Тьма тебе причинима. Как мизинец, ничтожен, Ты не первопричина. Не последний, но всё же отовсюду гонимый, ты — без собственной кожи, но из божеской глины. Вот и сжат безутешно, переделан на круге, перемешан кромешно, как двойняшки — друг в друге. * * *
Вот оно, выкинутое коленце жизни, до того послушной, с бантиком на конце. — С краснотой оплеушинной на лице и с фигой чужой в кармане... Слушай песенку, Циля: шумел камыш в сиреневом тумане, кондуктор гнулся в ретро-стиле, медаль в стакане... Но есть ещё припев. И есть твой вызов. Ты слышишь, Циля? — Наш паровоз, прекрасная маркиза, где три, три поросёнка-толстяка... Что полюбила, то изобразила. За исключеньем пустяка...
|