* * *Обезлюдело, как в канун субботы. На Севере война. В кафе подают гранаты. Капли на голых прямых ветках — ноты Меланхолической осенней сонаты. Мне зима мила пустыми улицами, затяжными ливнями, твоей ласковостью. Город — наш. Никто не встретится. В «Синематеке» идёт «И тогда...» Мориты, японское «Воспитание чувств», наверняка при пустом зале — славно. В Музей завезли Мунка. Но душа сейчас не лежит к германцам — от романтики Валгаллы несёт мертвецкой. В отель — на униженье спешкой? Решено, останемся. Времени всё равно ни на что не хватит. У граната корона в виде шестиконечной звезды. Цвет кожуры кирпичный, жухлый, как фрески виллы Мистерий, помнишь, с павлинами? В ливанскую кампанию я однажды попал в гранатовый сад. Убирать его было некому, и плоды валялись на земле, лопнувшие, сочащиеся. Вдруг чей-то крик, разгневанный, нечеловеческий — бросились туда: два павлина танцуют над расклёванными гранатами. * * *
Хорошо сидеть в пустом нарядном кафе, в неурочный час. Подзаправившись блинчиками, раскрыть предисловие к Уайтхеду. Независимость имманентного. Всё ещё воображать себя умником, искателем истин, мол, приключения мысли — не чета амурным. День за стеклом нежаркий. Декабрь в Леванте вроде бабьего лета. Платаны на бульваре желтеют. Беззаботное одиночество. Неужто, наконец, отпустила эта изнурительная тоска по любви?
|