NY - LA
An Jens Herlth (nach Köln, BRD). В кириллицу, латиницу играется
внутри себя мой на столе нот-бук.
Признаться, мне порой резвиться нравится,
с ним изменяя вечности, мой друг.
Но вот глаза отвёл я от компьютера,
взглянул в окно, а там зависло утро,
дисплеем синим заслонило взор.
В нём, как соринка, словно бы курсор,
скользил по небу "ТУ". Туда, знать, поспешал,
где нынче сумерки, там к прежним корешам
приходит в города и накрывает старых -
время вечернее воров и мемуаров,
неразборчивы голоса там, гомон работ,
неба закатного над маем окалина.
И настойчиво так потом - ночь напролёт
на милой земной окраине
среди какой-то очередной весны
с чьими-то чужими адресами квартирными
сверлили мозг мне трудные сны,
словно бы всё прошлое моё демонтировали.
На цветных стадионах я пил гул утр.
Там вратарь, наблатыкавшись брать кручёные,
Льнёт к воде в перерывчик...
А мир был кругл -
(Среди прочих, - что те же мячи, знать, но - чёрные...).
Так когда всё замрёт, смолкнет всяк прораб, -
скопом тех ли ребят, или здешних мачо, -
...мы равно любили зайти в местный паб -
сполоснуть результат очень важного матча...
* * *
Всё ты, сердце, искало любви, как радар -
нарушителя, - в небе, на́ море.
Надоело! Должно быть, прибор мой стар.
Чувства, словно бы стрелки, замерли.
Тишь в округе. Тревога отменена.
Населением мир лелеем.
По кварталам да зонам храпит страна.
Спит дежурный перед дисплеем,
всё спокойно, и, глупому, снится, как
молодой - озорно, влюблённо -
за ракетой ракету вонзает враг
в лоно чёрное небосклона.
И уходят сны, не приносят сны
ничего, усталости кроме.
И спросонья он просит: войны! войны!
словно, сердце, ты - новой крови.
* * *
Самолёт взлетевший в последний момент
С горящего авианосца
Твёрдая радость спасения
Но вот
Монотонная мысль о том
Что аэродромов нет
