МП-256

Пока ещё брюки на мне, а не юбка,
и ты в самом тёмном закутке двора
скучаешь и ищешь глазами голубку —
пусть стерву, но самку, ланфрэ да ланфра.
А самка — полей Елисейских отродье —
мычит от щекочущей рот конопли:
в ней брага вчерашняя с уксусом бродит...
Бичуешь себя? Ну, скули же, скули.
Какие места у днепровской излуки
готовились петь двухголосую трель,
копируя нас! Но обычные брюки
смутили тебя, смазав верную цель.
Ты сухо сказал, что за эту затею
народ забросать нас ошмётками мог.
Спасибо, людишки, за то, что пустеет
земля неоткрытая, гог да магог!
Ты прячешься, ибо циничные склоки
порхают над нашим воздушным мостом...
Голубка твоя в турбулентном потоке
брюшных эмфизем и венозных лейком.
Вдыхай это всё — ты же сам её выбрал,
извлёк нечисть века из адовых недр!
Я всё расскажу тем светящимся рыбам,
что слушать нас плыли три месяца в Днепр...
Хоть чувство совсем не по части Амура,
летишь ты со скрипом нервюры в крыле...
Назад путь закрыт. Вы теперь — лигатура:
болячка и ты, жирофля-жирофле.
Сюжет этот в чём-то сродни эпиграмме.
Сквозь слёзы он грешной земле проорал,
что помнят нас Днепр и Десна пацанами,
в которых влюблялся любой натурал!

МП-281

Где ветер, напившись нектара,
                                   в лугах на кроватку прилёг
и суслик во ржи просвистел
                                   свою вариацию блюза,
«Каков иннеарский мальчишка?» —
                                   негромко спросил ручеёк.
«Простой, — говорю, — как нарцисс.
                                   Почти бестелесный, как муза».
Сады и кленовые рощи —
                                   его основной ареал.
Щенок ему лижет ладонь
                                   и фрукты приносит в кошёлке.
Мальчишка мизинцем заденет
                                   какой-нибудь горный обвал —
и скалы ему пьезокварц,
                                   дрожа, отдадут по дешёвке.
Без пирсинга и перманента
                                   типаж его красноречив.
Над пашнями теннисный корт
                                   раскинется — был бы фломастер, —
и он по небесным орбитам
                                   гоняет цветные мячи
не с тем, с кем учитель велел,
                                   а с тем, кто пришёлся по масти.
А ночью вишнёвые щёки
                                   и волосы сами собой
зажгутся и будут светить —
                                   ведь тьмы у нас край непочатый.
За четверть минуты тускнеет
                                   пред ним Златоверхий собор...
Священникам будет о чём
                                   рассказывать сказки внучатам.
Но если его раздразнить
                                   советами, как проезжать
с Подола на Березняки
                                   иль с Нивок — на остров Труханов,
из клумб и полян вылезают
                                   гигантские иглы ежа,
и тысячи женщин горят
                                   в желудках оживших вулканов.
А с выводом вы не спешите:
                                   я даже в стихах мягкотел.
Защитное свойство моё —
                                   не понт, не козырная фишка.
Надейтесь — и я уничтожу
                                   отпетый мужской беспредел.
Мужчин в этом мире полно,
                                   а я — иннеарский мальчишка.

МП-352

Эклектический рай, предначертанный свыше
по последнему писку компьютерной мыши,
примерял на себя я четыре сезона;
ощущение — как на партсъезде в кальсонах.
Над лубочными главами менторской книги
шепчет мантры народ от сохи и мотыги,
на борцов со смиренностью катит телегу
и во мне хочет видеть овечку-коллегу.

Самолётным комфортом и сервисом куплен,
я представил, что рай — Голливуд или Бруклин,
где за барными стойками льстивые мины
корчат ушлым парням пожилые фемины.
Расстелились сады сообразно догадкам,
нежнотелая страсть пробежала по пяткам,
но, влекомый своей целомудренной руной,
не доехал я даже до ближней дерунной.

А теперь моралисты коранов и библий
копошатся в руинах, в которых погибли
несмышлёный детёныш подорванной страсти,
катерок и рычавший по-львиному драгстер.
Мне насчёт перспективы такое загнули:
полюби, мол, кота в неохватном бауле —
и водить будешь белый корабль век за веком,
а не хочешь — так «Таврию», кто ж тебе лекарь...

Разговор не пошёл. Я спросил для завязки:
как звучит «Майкрософт» по-церковнославянски?
Кто-то понял, что крупный конфуз состоится —
аж кадила поникли у Божьих мздоимцев.
А в раю — ни бифштексов, ни кошек приблудных,
ни Вольтера, ни Ницше, ни пики, ни бубны;
всё коттеджи — как те, что по трассе на Фастов, —
в общем, мне перед Коськой там нечем похвастать.

Может, Овен стал копчиком к львиному носу —
и размыла слеза кустик рыжих начёсов;
может, мы не совпали размером ермолки,
что и поводом стало для нашей размолвки.
Если даже котёнка ты видишь мужчиной —
куртизанкам мозги на досуге мульчируй.
Дай дожить мне в нормальном моём лихолетьи
и приехать в депо мимо всяких эклектик.