* * *

Ты невольно изменишься,
когда я уйду.
Может быть, слегка заострятся скулы
и увеличится рост.
Волосы потеряют какой-то оттенок.
В общем-то, дело не в нас,
а в освещении.

Из цикла «ПОРТРЕТЫ»

Игорь

Распрямлённые гирлянды негативов,
бумага под красным фильтром
и стрекочущий магнитофон —
всё вернётся завтра
к рабочему месту.

Чужая кассета
неизвестной арт-роковой группы
заменит обед.
Начальство снимки вернёт, не заметив
малых успехов в работе.

За изношенный свитер ругают.
Спи, Игорь, поздно уже.
Пусть глаза отдохнут, непривычные к свету.
Что на съёмку надеть —
додумаешь завтра.

Саакян

О ты, предсказывающая погоду —
женщина с бархатным голосом
по фамилии Саакян!
Воды рек, озёр и стаканов
тебе покорны.
Порошки, барометры и реторты
в башне твоей,
где корм получают птицы —
вестники дождей и туманов.

Каждое тёмное утро
ты диктуешь мне будущее
по телефону.

В этот раз продиктуй, о царица,
морозную ночь
с искрящимся снегом,
где хрустящий на миг прерывается шаг —
и девичий шарф
на перилах заснеженных.

Для Тараса и Даши,
для Аваза и Паши,
и дальше, и дальше,
на юг и на север,
для сестёр и братьев моих,
уставших от слякоти плакать.

Андрей

Широколицый любимец товарищей и наставников,
сказки и ласки
ждёт он от повзрослевших подруг —
и те целуют его
в голову, как матери на ночь.

В тёмные дворы чиланзарских кварталов
он идёт расточать обиду.
Земляки-хулиганы помнят его,
но ничем не могут помочь.

Тогда, возвратившись домой,
долго смотрит с балкона
вниз — на редких прохожих
и вверх — на густые россыпи звёзд.
Потом подходит к столу —
дописывать начатое в детстве
стихотворение о любви.

* * *

Когда снаружи снег и стужа,
я трубку душа не спеша
снимаю в ванной, чтобы слушать,
как жизнь тепла и хороша.

И струек ласковые сети
я ощущаю на виске.
И не дерзаю им ответить
на человечьем языке.