* * *

Где сосна, словно факел Гекаты, качнётся, и запах
Золочёной смолы и огня затаится и не
Остановит течения пальцев по узкой спине, —
Полководец войска посылает на северо-запад.

Расстояния нет. Только стены и сад перед домом,
Где Стрелец в винограднике и скорпион в цветнике,
И браслет на запястье, как смуглая тень на руке,
Отливает рубином и камнем ещё не знакомым.

С влажной глиняной чашей вина, что темнее и старше
Крови демонов, пересекает стальной небосклон
Неизвестная. Мы не откроем друг другу имён, —
Полководец войска посылает всё дальше и дальше.

Пантомима

Кроша пенсне, как дети — бублики,
На пальцы улиц стёк, как воск,
Печальный пасынок Республики,
Расплёскивая талый мозг.

Блажен, кто в пальцах у анатома,
А кто в руках, блажен вдвойне —
Когда тела по сцене матовой
Сбегают, словно по спине.

Анатом скажет, что́ есть пластика,
Когда, согнувшись в колесе,
Возлюбленная, словно свастика,
Пронзит все грани мира. Все.

* * *

Боже, как точно рифмуются
                        в воздухе турки и танки
На перекрещенных улицах
                        горькой моей Саламанки.
Вязнет в столетьи оплавленном
                        мраморный профиль горбинки,
Словно подручная дьявола
                        в мартовском страшном суглинке.
И переспелыми гроздьями
                        пали миры, как условья
Капитуляции звёздного
                        хрупкого Тёмновековья.
В комнате с белыми совами,
                        с хищным уродцем в купели
Всё оставалось рифмованым,
                        словно врачи подоспели.