Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Антологии
TOP 10
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Освобождённый Улисс

Современная русская поэзия за пределами России напечатать
  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  
Юрий Михайлик

* * *

А и вправду не на кого пенять,
ибо в зеркале те же знакомые лица,
голос времени, силящийся понять,
не умеющий понимать продавщицу,
переспрашивающий, для десятка яиц
не имеющий ни кулька, ни сетки,
ты и сам лишь одно из знакомых лиц
всё того же фасона, и тот же редкий
дар из сказанного в простоте
не усваивать ни единого слова,
все твои либерте и фратерните —
ерунда против выраженного толково
пожеланья идти тебе и идти,
одобрительно встреченного в магазине,
а всего-то и дел — купи, заплати
и исчезни, как не было и в помине,
что ж ты жмёшься у стойки, мычишь в ответ,
когда нужно рявкнуть или покорно смыться,
и, вернувшись, услышать из толщи лет
голос времени, взвизгивающий, как продавщица.


* * *

Ходит слух, что спокон веков
и до конца времён
ты отвечаешь за птиц и жуков,
а за всё остальное — Он.
Но если и впрямь во власти твоей
то, что летит гудя,
будь справедлив и на Вестерн-хайвей
не посылай дождя.

В числе расплат мы учли твой ад
и всё, что ты нам припас,
но дождь на скорости сто пятьдесят —
много даже для нас.
Четыре ряда с любой из сторон,
огнями слепя в лицо, —
быть может, не ты придумал гудрон,
двигатель и колесо,
но даже и в ревности гордой своей
соперников не щадя,
будь справедлив и на Вестерн-хайвей
не посылай дождя.

Тебе видней, как река огней
влетает в стену воды,
и только взбрызгивает над ней
короткий скрежет беды,
горелой резиной туман разит,
слепой вираж недалёк,
где тех, кто вздумает тормозить,
соскрёбывают в кулёк.

Ну что ж, повелитель гадов и змей,
скользящих по всей земле,
быть может, не ты придумал хайвей,
тойоты и шевроле,
и свет в упор — так по складам гор
лава течёт во тьму,
но что с дождём у тебя перебор,
ясно даже Ему.

И тьма — гроза, и огонь в глаза,
и дым, и рокот, и гром...
Ещё придержи в рукаве туза,
ещё подожди с дождём.
По четверо в ряд влетающих в ад
ты примешь когда-нибудь
за той развязкой, где Вестерн-хайвей
вливается в Млечный путь.


* * *

В Гамале все погибли, кроме двух сестёр Филиппа.
Во время тройной зачистки их не смогли найти.
Гамала относилась к городам крепостного типа,
куда очень трудно ворваться и откуда нельзя уйти.

С трёх сторон высокие стены, а с четвёртой — гребень обрыва,
висящий над чёрной прорвой, куда страшно даже смотреть.
Около пяти тысяч жителей, когда ещё были живы,
бросились в эту пропасть, предпочитая лёгкую смерть.

С ними были деньги и вещи — довольно странный обычай!
Спуститься туда сложно, подниматься ещё трудней.
Но кое-кто из солдатиков всё же вернулся с добычей.
(И некоторые предметы сохранились до наших дней.)

Хронист, описавший всё это, был горек, сух и спокоен.
Он пришёл туда с победителями, в одних цепях, налегке.
До того, как попасть в плен, он был храбрый и стойкий воин
и командовал обороной в небольшом городке.

Потом их загнали в пещеры и обложили туго,
и когда между смертью и рабством им пришлось выбирать,
они после долгих споров поклялись, что убьют друг друга.
Он остался последним. И он не стал умирать.

Он писал прекрасные книги. Он улыбался славе.
Его любили красавицы. У него удалась судьба.
Он и сегодня известен нам как Иосиф Флавий.
Флавий — это имя хозяина. А Иосиф — имя раба.

Мы обязаны памятью предателям и мародёрам.
Мы обязаны сладостью горьким всходам земли.
Мы обязаны жизнью двум девочкам, тем, которым
удалось спрятаться так, что их не нашли.


* * *

Низколобым динго, молодым и поджарым,
пожилым крокодилом — по ноздри в болото...
Если один переезд равен двум пожарам,
что говорить о бегстве посредством Аэрофлота?

Граждане пассажиры, улепётывая над миром
в жестяной летающей миске
с дымком пригоревшей каши,
будьте особо внимательны
при подлёте к озонным дырам,
ибо одна из них — ваша.

Уже не имеет значенья —
упасть орлом или решкой —
затягивая на чемоданах
обвязку из мёртвых петель...
Маниа грандиоза — полагать себя головешкой.
Это падает пепел.

На варварийской латыни, на эмигрантской фене —
граждане погорельцы, выпускники вулкана, —
не рассказать —
откуда прилетает железный Феникс
через два океана.

Смена судьбы, полушарья, эпохи, времён года,
климата, звёздного неба —
всего лишь билет в аэробус,
пахнущий керосином. Когда найдёте работу,
купите другой глобус.

Во глубине дыры, в бессоннице, в загранице
посреди шестой телесерии сновидений для бедных
возникают помехи — идёт на посадку птица
регулярного рейса из бездны в бездну.


  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service