* * *

                             А Ирис-Жан-Батист
кокетливо отставил лепесток,
как будто бы мизинчик на руке
лилейной.

Ты подрумянивалась. Следовало для
того, чтобы спроворить твой портрет,
толчёного добавить миндаля.
Ещё по-своему слова переводила:
по-киевски каштан — паникадило.

Увы, батистовое скомкано бельё.

* * *

                                      Ужель
я бормочу про Северский фарфор
и что зима предпочитает гжель;

что мы от неизбежности умрём;
(«Коль не запить свинцовую пилюлю,
не смачивай виски нашатырём», —
одна судьба цитирует другую);

о карликовой тундре на окне
и... ночь переплываю на спине.

Регтайм

О расшнурованном ботинке
жучок навязчиво сверчит,
едва сентябрьской паутинкой
подёрнет небо — замолчит

(т.е. прикинется сучком).
Как будто ногтем по страничке,
я очеркну тебя зрачком
величиной с головку спички.

Осенний воздух, словно спирт
(т.е. совпали хромосомы),
сухой и жидкий, а весомый,
как вестерн, скажем, или флирт.