Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Антологии
TOP 10
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Освобождённый Улисс

Современная русская поэзия за пределами России напечатать
  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  
Юрий Колкер

* * *

Всё влажно в стране островной, всё подвижно, всё живо,
Ландшафты её хороши, небосвод её светел,
Деревня сияет довольством, ухожена нива,
И в городе — злобы и розни мой взгляд не приметил.

Тут родину вспомнить бы мне, но ни вздоха, ни слова
Душа моя с нею связать, как ни бьётся, не в силах.
Ни доброго память вернуть не желает, ни злого, —
Как будто и не было там ни родных, ни постылых.


* * *

Жизнь беспримерна. Пролистай века,
Помешкай в Лувре — и листай сначала:
Мы там с тобою, где ничья нога
От сотворенья мира не ступала.

На выдохе Эрата осеклась,
Бессонные у Мельпомены бденья,
Не отрывает Клия жадных глаз —
Вовек не знавшая недоуменья!

Припомни юность: кто помыслить мог,
Что и для нас возведены чертоги?
Что станет Баальбеком Таганрог,
И мы ещё помедлим на пороге?

Не чудо ли? Упала пелена —
И твердь над коммуналкой воссияла.
Без нас природа не была полна,
В её садах волшебных не хватало

Колумбу — странствий, Казанове — дел
Сердечных, тел небесных — Галилею...
Гроша не дам за чудный их удел!
За наш вертеп — души не пожалею.


* * *

Возьми в моём люблю не фабулу, не слово,
Не Эльдорадо ласк, а вечный капитал.
Я верю всей душой: блаженства столь живого
Никто и никогда ни с кем не обретал.

За вечностью, в садах, где Мойры шерсть овечью
Сучат на звёздный плед и птичий алфавит,
Меня окликнешь ты, и я тебе отвечу,
И мой ответный зов пространство искривит.


Anno Domini

Что этот год?! Пройдут и миллионы...
Геологический возникнет слой,
Машины в нём растают и колонны,
Пророчества отложатся золой.

Шепни, Тейяр, какими племенами
Сверкнёт вселенная в последний раз,
Какие существа пройдут над нами
И к динозаврам приравняют нас?

Наш труд и стыд, влюблённость и беспечность
Суглинку станут крепью меловой,
Державинскую плюшевую вечность
Похоронив у нас над головой.


* * *

                                                                       А. Г.

Молодость склонна к эпосу — значит, к утрате,
К долгой разлуке, к неутолённой любви.
Троя — вот её нерв: там Зевс на подхвате,
Стройный сюжет, замешанный на крови.

Самоубийство ей кажется сильным ходом —
Правда, всё реже: всё-таки век не тот.
Скучно с милой квитаться или с народом,
Зная: Олимп и бровью не поведёт.

Помню, бродил я по городу днём погожим,
Ссору лелея и втайне собой гордясь,
А Каллиопа, дряхлея, врала: — Отложим!
Выдюжим, лишь бы пряжа не порвалась.

Молодость мнит, в закон возвышая частность,
На поколенья вперёд закупить места.
Биологическая целесообразность —
Вот её неподсудная правота.

Если бы старость могла, а молодость знала!..
Впрочем, формулу можно и развернуть:
В чём-то ведь правду гречанка мне нашептала:
Лишь к тридцати мы умеем подковы гнуть,

Лишь к сорока сообщается нам дорога...
Кто в Лабиринте шишек успел набить —
Тот, поостыв, человека, страну и Бога
Только взаимной любовью готов любить.


* * *

— Кто годы страшные со мною не делил
На шаткой палубе, на улице Шпалерной,
Те для меня никто, — угрюмо я твердил
В гордыне суетной, в неправде суеверной.

Но век так явственно свернул себе хребет,
Мы так разительно переменились оба,
Что ни возмездья мне, ни оправданья нет —
И тех, кого любил, не разлюблю до гроба.


* * *

— Рядами стройными они идут,
Увенчаны, в хламидах белоснежных!..
А кто вон там, в одном ряду с Гомером?

Ах, Прохоров! Как странно. Не слыхал
И обхожусь... точнее, обходился.
Скажи-ка мне, а где тут Стратановский?

При жизни, помню, был он телом хил
И невысок, — всегда стоял в конце,
Когда в линейку по ранжиру нас

Выстраивал учитель физкультуры...
Неужто он? Поверить невозможно!
И — раз уж ты уходишь в их ряды —

Позволь задать тебе вопрос последний:
К чему устроен этот плац-парад?
Уж здесь-то я не ожидал такого

И чуть смущён... Встречают, говоришь?


* * *

На голых ветвях, при мерцании звёзд
Не спит до утра обезумевший дрозд,
Хвалебную песнь вознося фонарю.
В неоновом свете он встретит зарю.

Природа обманута. Птица поёт
И гибельной истины не сознаёт.
Убогий мирок отвоёван у тьмы.
Пичуга не вынесет этой зимы.

Смешны и страшны обольщенья певца.
Он славит химеру, не чуя конца.
В никчёмном порыве живая свирель
Расходует кровь на картавую трель.

На этой вот улице мы и умрём,
Сорвав голоса под ночным фонарём.
Конец недосыпам и каторге дня.
Пусть новый безумец помянет меня.


* * *

Мы возводили Вавилон.
Среди его стропил
Один красив, другой умён,
А третий счастлив был.

Наивничали мы, цвела
Ребячливость меж нас,
И наши гордые дела
Не поражают вас.

Все наши звери — ДНК,
Квазары, интернет —
Занятны вам издалека,
Что твой велосипед.

Вы одеваетесь не так,
Вас декольте смешат,
И мой бесхитростный пиджак —
Музейный экспонат.

Но день не сделался длинней,
Везувий не погас,
И вы не краше, не умней
И не счастливей нас.


* * *

    Те двое никогда не разлучались
И были счастливы, твердит молва.
Под свастикой, в сороковые годы
Они свой век в Париже доживали...

    Разлука долгая с любимым человеком —
Другая степень счастья. Эпос в ней,
Собою полнясь, в зеркальце глядится
Лирическое — и высокий храм
Над бедной повседневностью возводит.
Ты трудишься для будущего. Радость,
Как спящая красавица, забылась
Столетним сном, она себя не помнит
И пребывает в грёзе мировой.

    Всё это в толк сейчас возьму — и сяду,
И напишу банальное письмо.
— Уж месяцы, — я напишу, — родная,
В разлуке мы. Я очень одинок.
Скучаю. Старюсь. Пью амонтильядо.
Затворничаю, сторонюсь людей,
Скуплюсь, копейки жалкие считаю,
Немногим артистическим друзьям
Внушая ужас, если не гадливость
(о женщинах и вовсе промолчу).
Не часто, но гуляю. Англичане
Умеют парки разбивать. В них белки
Почти ручные. Всадницы в аллеях
Гарцуют весело, воздушный змей
Под облаками пляшет — и не мальчик,
А зрелый муж рукою знатока
Его полётом важно управляет,
Другой несёт к пруду модель фрегата
С оснасткой правильной, — меж тем как я
Под мягкий шум велосипедных шин
Бреду, припоминая нашу встречу
Воображаемую — ту, что станет
Вершиной жизни... —
                                        Что творит разлука!
Очищена от немощи мечта —
И вечное в минутном проступает.
Духи, помада или дым табачный
Не искажают облика души.
Свободная от времени, от пыли,
От слабостей и горестей людских,
Она парит, и скудная реальность
Неловким словом счастья не спугнёт, —
И не увидит пошлый соглядатай
Мою богиню с носовым платком.

    Пигмалион — разлуке долгой имя.

    Случайное художник даровитый
Отсеивает, важное — лелеет,
Вынашивает, пестует — и счастьем
Считает. Такова же и она.
Решусь, пожалуй, молвить и другое:
Елена и Людмила хорошеют
В чужих стенах, в плену. Парис и Черномор,
Как рифма, замыкают совершенство.
Без них и жизнь невнятна, и сюжет.


* * *

Умрём — и английскою станем землёй,
Смешаемся с прахом Шекспира,
Навеки уйдём в окультуренный слой
Прекраснейшей родины мира.

Флит-стрит благодарной слезой напою.
В насмешку предавшей отчизне
Мы счастливо прожили в этом краю
Остаток погубленной жизни.

Обиды забудем и злобу простим
Малютам её туповатым, —
Да всходит на острове злаком простым
Кириллицей вскормленный атом.


* * *

— Противится твоя совесть, велик соблазн уклониться,
Но битва — предначертанье верховного божества.
Итак, крепись и сражайся, — вождю говорит возница,
И кони ржут, подтверждая божественные слова.

— В бою ты не знаешь равных, тебе суждена победа,
Ты праведен перед небом, а Кауравы грешны.
— Всё верно, — шепчет Арджуна, — но сердцу противно это.
Ценой их жизни ни слава, ни царство мне не нужны.

Смотри, о бог кровожадный: там братья мои и дяди,
Там тот, кто мечом и словом меня научил владеть.
Каких утех и сокровищ, какого призванья ради
Их гибели предрешённой я должен сейчас хотеть? —

Два войска стоят недвижны, и каждый знает свой жребий.
Истории нет в помине, она ещё не нужна.
Служенье, мудрость, величье — сам выбери, что нелепей.
Добавь любовь, если хочешь. Крепись, получай сполна.


  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service