* * *— который час? — спросила тень в стклянном мире нет ответа — на мякине нас не проведёшь дышат на руки алчущие лета метанойя — срамота китайская грамота мы не сторонники разбоя, но и без боя не сдадимся. там хорошо где мы есть только негде сесть приходится всё время стоя * * *
cиноним вечера — чёрное пёрышко опадает на подстеленный зной земли в полёте становясь вороньим крылом. в который раз внушена мысль о том что так случается впервые скороговорка кварталов прерывается паузой мостов почти все смотрящие из окон, не сговариваясь, думают о чуде * * *
когда с небес к нам сходит бог рогатый он бьёт по рёбрам нас тяжёлою лопатой потом глядит пронзительно и хмуро и всё молчит — такая уж натура когда из тьмы приходит чорт лохматый он бьёт по яйцам нас тяжёлою лопатой и прочь во тьму уходит чорт понуро и всё молчит — такая уж натура мы ж обвязавши раны полотенцем кричим во сне — нам чудится Освенцим исчезнет след последнего ушиба нам должно вслух произнести «спасибо» * * *
огрызок груши — мёртвый воин в бою неравном был убит но лучшей участи достоин чем на столе лежать забыт * * *
изобретательный закат добросовестные сумерки чистосердечная луна бескомпромиссные звёзды * * *
холод бок костёлa исколот веткой клёна тронутой признаками тлена * * *
худоба неба над двойным подбородком собора после этого сорта кофе остаётся вкус клея почтовой марки тянется горизонт достать из-за пазухи мятый платок латинского квартала * * *
сброшу кожу гусиную, надену кожу шагреневую, поменяю рожу синюю на такую же, сиреневую. как можно осторожнее перелью из пустого в порожнее. * * *
в самом деле, что за шутки — лёд на лбу вторые сутки греет, а не холодит. в самом деле еле-еле душа в теле — огоньком раскосым вянет и смердит * * *
море больше не волнуется море ветру повинуется ветер больше не волнуется ветер богу повинуется бог никому не повинуется он один за всех волнуется * * *
вселенной вешней всешняя леность планиды тонут в киселе в кисее нудного тумана в обнимку ходят фарисеи * * *
апельсиновые корки закапанный воском ломтик сыра томик лорки с иллюстрациями автора запах хлорки осень в нью-йорке вкрадчивый звук терменвокса КИРИЛЛОВ ИЗ БРЕСТА
мат, рост — матрос. мат, торс — матрос. мал рост? а рот? мал рот? ну вот сух куст твой, искусство юнга по имени рома, возращаясь с рейда, любил читать юнга фромма и фрейда. ещё нужна сноровка, нужна серьга в ухе, татуировка в таком духе: «гуляет фаллос одинокий в тумане моря голубом» * * *
по дороге туда нам не встретиться, а в дорогу обратно не верится * * *
затянула плёнка века голубиный глаз в конце нынешнего века выпал снег в последний раз * * *
кто пил из моей чашки, спал на моей подушке, укрывался овчинкой моего неба, плевал в колодец моей души? * * *
перед нами писатель: 57 лет, шепелявый седой мужчина с бородой, курит мальборо; перед нами писатель: 46 лет, бритый череп, ироничные глаза, злые губы; перед нами писатель: 38 лет, благородная шевелюра, располaгающий голос, свитер; перед нами писатель: 22 года, атлетическое сложение, ёжик, одежда военного образца; перед нами писательница: 46 лет, xудое измождённое лицо, пышные с проседью волосы, перстни; перед нами писатель: 46 лет, толстяк с громким голосом; смеётся, тряся щеками; перед нами писатель: 53 года, гумнецо, благородно повязан платок, низкий спокойный голос, безразличный взгляд сквозь очки; перед нами писатель: 41 год, нависающий лоб, светлые ресницы, заика; перед нами писатель: 65 лет, простое открытое лицо, малороссийский выговор, следы татуировок на пальцах; перед нами писатель: 29 лет, женственные движения, высокий голос, футболка с портретом Че Гевары; перед нами писатель: 30 лет, ранняя плешь, худое измождённое лицо, круги под глазами, нервные движения; * * *
тысяча и одна бестолочь тысяча и одна немощь тысяча и одна мелочь а ночь? * * *
летают самолёты треугольниками поэты пишут ямбами и дольниками пекутся равнобедренные пряники но мы не станем поддаваться панике * * *
из песни не выбросить ни слова выбросил не выбросить ни слова выбросил ни слова выбросил ни слова * * *
поэзия так глуповата, так глуповата, так глуповата, так беззастенчиво глупа, так безобразно глупа, так непростительно и тошнотворно глупа, так глупа, как проза, хотя проза значительно глупее, на порядок глупее. казалось бы, разве можно глупее? а она ещё глупее. * * *
любой доро́гой оказаться в аду заполнив вотще простотой пустоту — хуже воровства — к своему стыду услыхать "постой" за версту того же самого и тебе чтоб так же и по твоей губе благих намерений тёк бальзам чтоб той же уздечкой тебя по глазам
|