СестраСестра — с коробкою игрушек, где каждый слон взлелеян, Сидит царицею подушек, вся трепеща и млея. Я быть хочу такой красивой, как она, Я говорить хочу спасибо пространствам, людям, временам. Кто виноват, что я на дне ее коробки лежу — не слон, а просто сон — дурной, короткий? Кто виноват и в том, что я ужасно робок и не творю (о, боль моя!) таких коробок? * * *
Здесь речь звучит темно и гулко, булавка целится в жука, один тупик из переулка несут два мощных мужика. Узнай, неволя от варенья не отличается ничуть: мы вязнем, а стихотворенье и в книге можно зачеркнуть. В печальном равенстве страдают двойник тебя, двойник меня, у многих карты совпадают и совпадают имена. А время так над нами правит, чтоб мы хладели с каждым днем под аккуратным и лукавым под электрическим огнем. Лира
В злачное место придя, звучну я лиру достал, начал играть, напевать песню торжественну, но Быстро схватили меня и увезли далеко, Вот почему я теперь в рифму писать не могу. Математика
Перелетевший через горы, Что там лежит? — ответь, старик. Какой безумный материк Ты наблюдал, лишившись взора? На подоконник связки книг Сложил для нас. Из коридора Бежал и, видимо, возник Среди свободы и простора. _____________ Я шел по улице кривой, Курить просил пустой прохожий, Змея казалась мне похожей На цепь людей на мостовой. Потом стоял один в прихожей, И обруч плыл над головой, И падал — так срастаясь с кожей, Как прах срастается с травой. ______________ В музее нашем двадцать залов и двадцать черных экспонатов и двадцать белых экспонатов — по два на зал, по два на зал... * * *
Никто с тобою не ложится И эту бездну от стены До глаз твоих не заполняет. Но ты ведь чувствуешь в себе Возможность быть собой и сразу Другой — мужчиной, двойником. Ты видишь ноги, видишь грудь Несхожие и слышишь голос Намного ниже своего. "Кто это — я? Кто он такой? Иль разделен на двух несчастных Один счастливый человек? Пол — половина. Бог двупол. Фантом единства безыскусный Сквозь сон со мною говорит!" Сумасшедшие
Наташино горло — для пенья сосуд. Ей звери и птицы дары принесут, Решись она песню представить на суд огромного зала природы. Сережино сердце — горячая сталь, Он любит Наташу и, меньше, хрусталь: Ему как мужчине все хрупкое жаль заведомо раньше исхода. Исход уже ясен, но надобно жить: Рожать, отражаться, дружить и служить, покуда достанет дыханья, Лесам без названья, огням под водой Себя доверять — от мечты молодой до скучной поры увяданья, когда говорят до свиданья. * * *
В этой местности белой, немой и гористой Замерзает на пленке далекий орган. А долина внизу, словно рай фигуриста — В окна льда отрешенно глядит океан. Наша девочка встретила снежного змея — За здоровье ее я уже не боюсь; Ночью — то ли пурга (убедиться не смею), То ли падают звезды с разорванных бус. Утром выйдешь за дверь — иногда у порога На снегу письмена, чей язык незнаком. Я на миг узнаю почерк белого бога С табунами лавин и небесным песком.
|