Древнеегипетская надписьЭто бог великий Тот Он сидит великий Там Всякой всячины оплот Он даёт прозренье нам Получил прозренье Ты Получил прозренье Я Ты пройдёшь последний метр И застынешь на краю Бездны из которой ветр Допевает песнь твою Я пройду последний метр И застыну на краю Бездны только сверху ветр Допевает песнь мою. * * *
Всегда приходит что сказать Тот тикающий бог То с человечиной в глазах То с насморком то без Не перечтёшь его любви Хотя на всех одна Всегда дарует он её На время ль насовсем Где дети смотрят порнофильм И тоже так хотят Но не выходит ничего Видать не тот калибр А он очистит кожуру С созревшей головы Всегда покажет что куда На время ль насовсем И так мне сразу говорит Хотя и не впервой Зачем тебе твоя дуда Одна на одного Давай завязывай пупок Потуже и вперёд Или останься говорю Мне есть ещё сказать * * *
По-кротовьи светятся окна И тихо вдруг стало Во всех концах земли Будто мёртвые Нам объявили бойкот (Только мысль о себе Мерами вспыхивающая И мерами угасающая Как газават) Машинально счастлив Я знаю У потных василисков Ничего не выйдет * * *
Кто подпевает тихой красе Выпавшей из волос Прошедшей мимо мороженщицы? В них в этих волосах Ей раздаваться и петь — Тихой красе А теперь кто ей подпевает? Какая-нибудь рыба с заспанной чешуёй Тянущий одну ноту сквозняк Моя нерешительность Моя система мер и весов Так я неверно прочёл В пересыхающей книге: Богненная угроза Которая делит воздух пополам Но не страшны любая тишина И любой свидетель Когда тихая краса тихая краса Позволяет себе подпевать Действо Лизаветы
Лизавета возвращается домой Идёт по лестнице У неё чешется макушка — Это чёрная кровь В своей берлоге Ворочается с боку на бок Дверь распахнута Но это не удивляет Лизавету В комнате у окна На полу с проломленным черепом Лежит её сестра Появляется молодой человек (Худое бледное лицо) Пристально смотрит на Лизавету Замахивается топором Чёрная кровь С присвистом лакает Студенистое железо Авиарий
Там мементоморный ворон Оракульствует с густошумного дуба Там выморочный соловей Зыблется между шелестом Бузины и собственным пением Там кривляются гуси Предупреждённые выстрелом О находящихся в них пулях Там лебеди умело подделывают Волны и изгибы шей Там ангелы тоже Клюют вредных насекомых Там голубь бесстрастно терзает Осклизлую розу непорочности Там ласточки будучи виновницами Своего полёта слишком близкого К земле несут полную ответственность За всемирный потоп Там Икар только что Расправлявший крылья На четвёртом этаже Сейчас в упор рассмотрит Мокрое солнце асфальта Там мошка стремясь Во что бы то ни стало Быть замеченной норовит Попасть точно в глаз Там нетопыри поют акафисты И видят нас такими Какими мы хотим выглядеть Там для вылетевших слов Устраиваются бумажные силки Там простосердечная Психея Обрывает Купидону крылышки: Любит — не любит Там у совы выпрыгивают глаза И юрко скачут фосфорическими мышами По жёсткому жнивью и нежной отаве Там сиамский орел К сожалению больше не тиранит Прометея занимавшего Шестую часть суши Там одинокий камень Выпущенный из пращи С ужасом думает О предстоящем общении С вражеской грудью Там алюминиевые зегзицы Со свистом откладывают Горячие яйца Пролетая над крупными гнездовьями Странных птиц похожих На ощипанных петухов * * *
Две прямоугольные старухи Тащат по тротуару Нагруженные серым хламом Детские санки Одна впереди впрягшись в лямку Другая сзади упираясь в груз руками Слышат ли они этот скрежет Алюминиевых полозьев об асфальт От которого зудят кишки Может быть это единственная музыка Которая ещё заставляет их двигаться * * *
Ночь как комната Мимо которой все проходят Там меньшáя непослушная дочь С залепленными жёваным хлебом Глазами Вытянув руки Растопырив пальцы Пробирается наощупь Между спящими Камертоном определяя По сопенью Глубину их сна Пыльные мотыльки Шныряют по её спине Она смахивает Со щеки намагниченную слезу Никак не смахнёт И пот свивает у неё под мышками Горячие гнёзда * * *
Возвратясь я не нашёл Свой дом теперь здесь только Деревья по цепочке Передают снег Из рук в руки Он стоит — Серый пустой улей Где-то на другом конце земли На окраине огромного Сверкающего города И в одной из девяноста квартир Заперта Золушка Eй нужно перебрать до утра Весь мрак по крупинке Баллада
Он возвращается домой С работы К ухмыляющемуся кофе К телевизору бьющемуся в припадке Последних новостей К жене начинающей седеть С лобка Он думает что В нём ни на минуту Не прекращается война И суставы трещат Как ружейные выстрелы Ещё он думает Хорошо бы Завести лягушку Она будет ловить ртом комаров Как умирающий — Последнюю боль посылка О принц Если два пистолета Приставить к вискам И выстрелить То столкновение пуль Может высечь Самую блестящую мысль Deus ex machina
Что-то шевелится и шуршит В голове словно она сейчас Треснет по швам Из неё вывалится бабочка Ещё неуклюжая и сонная Расправит загорающиеся По краям крылья И шарахнется в сторону окна Пытаясь сбить пламя * * *
Маятник головной боли Тараканьи бега минут Свет ночной лампы — Только отражение света моего мозга На столе с закрытыми глазами Лежит нож А когда останавливаешься Ещё долго прислушиваясь К струнам половиц Себя ощущаешь смычком Ещё долго * * *
И тут я встал почти не сознавая Что я стою а рядом стул стоял Я подошёл к окну не понимая Смотрел в окно убитый наповал. Всё было пусто и во мне и даже Давно всё было пусто за окном И кто-то там внизу стоял на страже И поджидал меня у входа в дом. Я отошёл и стул переместился На два-три шага влево от меня Он пошатнулся скрипнул и разбился И стихла вдруг древесная возня. И я стоял как бы со всем прощаясь Не шевелясь стоял лицом к стене И кто-то там внизу не улыбаясь Кого-то ждал и думал обо мне.
|