Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Антологии
TOP 10
Стихи
Стихи
Стихи
Сокращенный вариант романа Л.Толстого «Война и мир»
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Визуальные тексты
Стихи


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Нестоличная литература

Поэзия и проза регионов России напечатать
  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  
Сергей Михайлов

Cloudy Day Blues

В день, когда небо было похоже на карту мира,
Ты сказала: Почему с нами ничего не происходит?

В день, когда небо было похоже на карту мира,
Ты сказала: Почему с нами ничего не происходит?

Со всеми что-то случается, только не с нами.

В день, когда небо было похоже на карту мира,
Ты сказала: Мы живем в эпицентре торнадо, в самом его глазу.

В день, когда небо было похоже на карту мира,
Ты решила, что мы живем в эпицентре торнадо, в самом его глазу:

Все вокруг рушится, и только у нас тишь да гладь.

Гибнут леса, вымирают народы — а у нас тишь да гладь,
СПИД свирепствует, на всех не хватает пищи — а у нас тишь да гладь,
Распадаются семьи, наркомафия крепнет — а у нас тишь да гладь,
Мир то и дело меняет свои очертанья — а у нас тишь да гладь, тишь да гладь.

Я хочу быть со всеми вместе, милый, сказала ты
В день, когда небо было похоже на карту мира.

Я хочу, ты сказала, почувствовать — каково им живется
В дни, когда небо похоже на карту мира,

Стать частицей этой подвижной карты...

Ты ушла, ты не хлопнула дверью: была и нету, —
В день, когда небо было похоже на карту мира.

Ты не хлопнула дверью — ушла, тишину не нарушив
Дня, когда небо было похоже на карту мира.

Ты ушла — вот что с нами тогда случилось.

И назавтра, не знаю, как ты, а я испытал в полной мере,
Что такое — когда гибнут леса, вымирают народы,
Свирепствует СПИД и на всех не хватает пищи,
Распадаются семьи, зато наркомафия крепнет
И мир то и дело меняет свои очертанья.


Нам показывают...
(ОРТ — РТР: 07.12.-13.12.98 г.)

Чтобы мы не отстали от времени,
Нам показывают программу «Время».
Чтобы мы не отстали от жизни,
Нам показывают «Жизнь и смерть Лаврентия Берии».
Чтобы мы не забывали,
Нам показывают «Чтобы помнили».
Чтобы мы помнили о гигиене,
Нам показывают «Блендамед» и «Тампакс».
Чтобы мы смеялись,
Нам показывают «Смехопанораму».
Чтобы мы плакали,
Нам показывают «Ногу» Тягунова.
Чтобы мы читали,
Нам показывают «Домашнюю библиотеку».
Чтобы мы ели,
Нам показывают «Смак» с Макаревичем.
Чтобы мы одевались,
Нам показывают «Подиум д'арт».
Чтобы мы тратили деньги,
Нам показывают «Магазин на диване».
Чтобы мы развивались,
Нам показывают программу «Компьютер».
Чтобы мы знали, чем все это кончится,
Нам показывают «Слово пастыря».
Чтобы мы боялись,
Нам показывают «Секретные материалы».
Чтобы мы спали спокойно,
Нам показывают «Праздничный концерт, посвященный 7-летию
                                Государственной налоговой полиции».
Чтобы мы пели,
Нам показывают «Два рояля».
Чтобы мы танцевали,
Нам показывают «Горячую десятку».
Чтобы мы помнили, что среди нас есть глухонемые,
Нам показывают «Новости» (с сурдопереводом).
Чтобы мы помнили, кто еще есть среди нас,
Нам показывают «Дежурную часть».
Чтобы мы знали, как это было,
Нам показывают «Как это было».
Чтобы мы знали, как это будет,
Нам показывают «Прогноз погоды».
Чтобы мы занимались спортом,
Нам показывают хоккей и вольную борьбу.
Чтобы нас лишний раз не расстраивать,
Нам не показывают футбол.
Чтобы мы знали, что такое настоящие парни и реальные происшествия,
Нам показывают «Службу спасения».
Чтобы мы имели в виду, что Отечество до сих пор в опасности,
Нам показывают «Служу Отечеству!»
Чтобы мы следили за своими избранниками,
Нам показывают «Парламентский час».
Чтобы мы знали, что правосудие неизбежно,
Нам показывают «Закон и порядок» (США).
Чтобы мы просыпались одновременно,
Нам показывают «Доброе утро, страна».
Чтобы мы заводили детей,
Нам показывают «Спокойной ночи, малыши».
Чтобы мы знали, кто мы такие,
Нам показывают «В мире животных».
Чтобы мы стали чище,
Нам показывают «мыльные оперы».


Билетик

Мы ехали с ней в троллейбусе,
и я за нас заплатил.

А звали ее Марина.

Нам дали два билетика,
один такой, а другой счастливый.

А звали ее Марина.

Смотри, я сказал, счастливый билетик,
теперь его надо съесть.

А звали ее Марина.

Но как понять, кому он достался,
если я заплатил за двоих?

А звали ее Марина.

Надо, сказала она, порвать его пополам,
и каждому съесть половинку.

А звали ее Марина.

Тогда по отдельности мы будем счастливы
только наполовину, а вместе — вполне.

А звали ее Марина.

Мы так и сделали. Но по веревочке
недолго нас троллейбус вез.
Мы скоро вышли на разных станциях,
и больше я ее не встречал.

А билетик стоил рубдвадцать.


Находясь на развалинах...

Находясь на развалинах Империи,

хорошо быть туристом, который приехал сюда
в одиночестве или с подругой, который, отчаявшись
изменить сюжет своей неизбежной драмы, решил, по
крайней мере, ненадолго, сменить декорации, так
сказать, подобрать посветлее задник, которому,
собственно, наплевать на эти развалины, что он и делает
время от времени себе под ноги;

хорошо быть также исследователем (историком,
археологом, искусствоведом), которому вовсе не
наплевать на эти развалины, потому что, во-первых,
он рассчитывает найти в них массу интересных
деталей, упущенных его коллегой из Массачусетского
университета, во-вторых, он не раз убеждался,
что плевать в такие колодцы себе дороже (уже потому,
что за это платят хорошие деньги. Не за плевки,
естественно, а за интерес к сухим колодцам), и
в-третьих, он, черт возьми, в командировке в таком
возбуждающе гибельном месте, куда постоянно, как
мотыльков на огонь, влечет толпы туристов
с подругами и без них, а кроме того — местные жители,
особенные печальной красотой, осколки Империи,
что называется, которых и следует изучать
по большому счету;

хорошо быть просто экскурсоводом, хорошенькой
девушкой, у которой за плечами два курса, скажем,
истфака, старшекурсник, уехавший этим летом на море
с ассистенткой кафедры физкультуры, больная мама
в родном нелюбимом городе да платье на сломанных
плечиках в местной гостинице без названия, куда
хорошо бы вернуться с кем-нибудь из сегодняшней
группы, молодым и при деньгах, чтобы бросить
все это, эти кругом развалины, везде одни развалины,
к дьяволу, и завтра же улететь за мамой, поселиться
всем вместе в его небольшом, но уютном доме у моря,
растить детей, поливать цветы и помнить из исторических
дат только день этой встречи;

плохо быть частью этих развали, к примеру, диваном,
который, в окружении красного канта с табличкой
«Не садиться» на трех языках, давно забыл свои
интимные обязанности и приличествующие отделке ампир
манеры, опошлился и, как парализованный дон жуан,
провожает потертым взглядом зады туристов;

плохо быть куском лепнины, купидоном или химерой,
с одной стороны, бесспорно повезло, что не растерли
в пыль, а с другой, все же неловко перед собратьями,
которым повезло гораздо меньше, что, если вдуматься,
уже не столь бесспорно, поскольку само существование
уцелевших представляется им абсолютно бесцельным,
что совсем уж как-то по-человечьи, нет, тяжело;

плохо быть фотографией на стене над диваном,
потому что все проходящие, в конце концов, смотрят
исключительно на тебя, тычут пальцами, как самые
близкие родственники, спрашивают экскурсовода,
подлинная ли ты, и, прищурившись на мгновение,
наконец находят, то, что и запомнится им на долгие годы —
сходство «этого мальчика в первом ряду, на коленях»
с соседским мальчишкой (собственной дочкой, внучкой,
первым учеником, просто кого-то напоминает);

плохо быть самим этим мальчиком-юношей-молодым
человеком-господином в шляпе-стариком в каталке, который
не помнит точно, где стоял его дом, но да-да, где-то в этом
районе города, который тоже, в каком-то смысле, часть
развалин, увезенная в детстве в благополучное место и
утерявшая, среди других потерь, и место в общем ансамбле
(слева-справа), и язык, на котором ему называли когда-то
предметы, стоящие тоже не на своих местах, и самое право
вернуться сюда через парадное, а не во флигель, как водят
туристов, которого и отличает от прочей группы лишь
смутное подозрение, что все здесь было иначе, не так,
как рассказывает эта девочка.


Апокалипсис (ы) наших дней

1

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Потом спустится к первому встречному человеку и начнет рассказывать его тайное, чтобы сделать явным.
Но тот, не будь тряпкой, таких Ему накостыляет, что мало не покажется.

Тогда

2

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Потом спустится к жене первого встречного человека и друзьям его и начнет им рассказывать его тайное, чтобы сделать явным.
Но те заплюют Его бесстыжие глаза.

Тогда

3

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Потом спустится к соседям первого встречного человека и начнет им рассказывать его тайное, чтобы сделать явным. И ужаснутся, засмеявшись, соседи.
Но поймут вскоре, что и их ждет то же, и закидают Его камнями.

Тогда

4

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Потом спустится на центральную площадь и обратится к людям. И станет пенять им за прегрешения их.
Но спросят Его: кто разрешил? И заметут за несанкционированную демонстрацию.

Тогда

5

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Потом спустится на улицы и учинит над прохожими Суд Страшный в виде лотерейных билетов. Тому — «Рай», тому — «Ад», а этому — «Чистилище».
Тут Его и повяжут как лохотронщика.

Тогда

6

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Потом начнет в доказательство власти своей горы двигать, воды насылать, огонь метать и время в свиток сворачивать.
Но прилетят на другом вертолете ребята из МЧС и устранят Его как стихийное бедствие.

Тогда

7

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Но возьмут Его Фокс Малдер и Дана Скалли, специальные агенты, и разрежут, как инопланетянина.
Вертолет же разберут по винтику в плане технологий XXI века.

Тогда

8

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он...
....
Это Вова Сидоров, спецшкольник, перебьет из рогатки бензопровод в Его вертолете.
И грохнется Он.

Тогда

9

Господь Бог прилетит на вертолете и скажет:
— Хана вам, люди. Вот он — Я пришел.
А чтобы слышали Его, воспользуется мегафоном.
Потом устроится на ТВ разоблачительные передачи вести. Сделает имя себе и накосит бобов немалых.
Когда же увидит Он, что толку от Его разоблачений чуть, инсценирует самоубийство, а сам улетит на Багамы. Обоснуется там, сказав:
— И это хорошо тоже!
А вертолетчика своего отошлет на Базу.


Ничего не случится

я никогда его не увижу
человека которого полюблю
человек которого я полюблю
никогда не увидит меня
мы не скажем друг другу ни слова
и я никогда ничего не узнаю
о человеке которого я полюблю
я не буду с ним жить
мы никогда ничего не разделим
я и человек которого я полюблю
у нас никогда ничего не получится
как у других
про нас не скажут вот это пара!
я никогда не буду с ним спать
как с женой на одном боку
наутро мы не будем
завтракать молча и бежать на службу
чтобы вечером встретиться и молчать
ни одного прикосновения
ни одного удара
от человека которого я полюблю
ни одного оргазма
ни улыбки
ни вздоха
ни дня

пока я надеюсь
с ним НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ
пока я люблю время любви не приходит


* * *

На далеких подстанциях, ночью
Горят фонари холодным светом.
Там рождается электричество домашней породы.

На далеких подстанциях, ночью
Ни души, ни движенья, ни тени.
Лишь гудит электричество и пахнет кровью.

На далеких подстанциях, ночью
Сходятся взгляды путников и пассажиров,
Опалив изнанку век моментальным снимком.

Между ними луга под темной росой...
И кажется им, будто ждет их кто-то
На далеких подстанциях, ночью, вдали от дома.


* * *

Что говорить обо мне
если об эту пору
одуванчик и тот
несет еле-еле
голову на плечах


  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  

Об антологии

Все знают, что Россия не состоит только из Москвы и Петербурга и что русская культура создается не в одних столицах. Но откройте любой общероссийский (а значит — столичный) литературный журнал — и увидите, что российская провинция представлена в нем, что называется, «по остаточному принципу». Эта книга — первая попытка систематически представить литературу (поэзию, короткую прозу, визуальную поэзию) российских регионов — и не мертвую, какою полнятся местные Союзы писателей, а живую, питающуюся от корней Серебряного века и великой русской неподцензурной литературы 1950-80-х, ведущую живой диалог с Москвой и Петербургом, с другими национальными литературами со всего мира. Словом — литературу нестоличную, но отнюдь не провинциальную.

В книгу вошли тексты 163 авторов из 50 городов, от Калининграда до Владивостока. Для любителей современной литературы она станет небезынтересным чтением, а для специалистов — благодатным материалом для раздумий: отчего так неравномерно развивается культура регионов России, что позволяет одному городу занять ощутимое место на литературной карте страны, тогда как соседний не попадает на эту карту вовсе, как формируются местные литературные школы и отчего они есть не везде, где много интересных авторов...

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service