* * *у верблюда два горба словно смелых два ребра почему-то разломались и поднялись, шутники. долго думал абдулла, но исправить он не смог дикий вывих бесподобный у горбатого коня. Бек
стаей вани догоняли бека и они в него стреляли дружно и они нацелились из ружей в грудь его прикрытую спиною и они умаялись и прямо запалились гордо не сдаваться и они из ружей полоснувши подкосили лошадь под узбеком он упав сломался не душою а ногой под лошадью лежавшей и рекой под лошадью струилась кровь из ранки алой говорливо и они уж подъезжали разом все они блистали козырьками старший лайкой матерился жутко на того кто подстрелил лошадку и они из ружей полоснувши дострелили лошадь под узбеком и они уж на него не злятся все равно они его поймали и они берут берут и разом дострелили лошадь под узбеком и кричат ему чтоб поднимался и бежал за ними до погранки но уж нет — и он берет отместку не на шутку патронташный клювик пистолет из тайного кармана и клюет им русских бесшабашно но и русским нечего теряться и одни уж варятся на в крови а другие убивали бека закололи прямо так штыками на него они глядели разом сняли шапки русские фуражки говорили что они не знали что и он был гордым и отважным на него они глядели прямо и они уже не говорили а смотрели что и он был алым изнутри как все они без кожи на него они смотрели долго и они уже не понимали почему они в него стреляли догоняли русскими ногами но и он отчаявшись убитый сам не свой валяясь без колена может быть он тоже удивлялся как так мог он испугаться службы но и он бежал от них куда-то и они бежали вслед за ним и они бежали вслед за ним... и они навстречу едут шагом тем кто их встречает у заставы и они берут и рассказали что на сокола узды не нацепить: или он убито обернется зверем и рассудит всех сполна или улетит и на цепи если цепь порвется хоть на миг. * * *
на сходнях нарыма стою увидав что вечную память хранила река о том что пожарник в ней воду мутил и горькое марево ею тушил и снова и вновь на нее посмотрю на обь и попробую ею тушить ту черную искру с которой я рос которую гордый мой бог мне вручил но нет не могу я ее потушить ту черную искру той черной рекой в которой погиб не один человек заплывший в кювет бесконечной воды но рыба мне скажет на страшном суде о том что прощает она и меня и надо бы бросить на в речку скорей бревенчатый легкий парад венковой и снова и вновь я увижу нарым и брошу ему я под ноги кустов ту чистую грошь из алдана купив в которую верит любой из всех нас но из я лишь буду одним из всех нас всего лишь одним из нарымских сынов и на сердце вновь у меня оживет та черная туча обиды слепой и на сердце вновь у меня оживет бескровный огонь тех шаманов и фей с которыми я не на шутку повяз в беседе серьезной молча у коряг я с ними повяз говоря о былом о жизни и смерти на той стороне где голос мой силен и птицы поют свет-песню не ту а иную в тайге
|