Дурацкий сонетМарина — дура. Сергей — кретин. Ублюдки — Шура и Константин. Валера — гнида. Подлец — Илья. Засранка — Лида. Вадим — свинья. Подлюга — Нина. Гад — Валентин. Олег — скотина, чмо, сукин сын. Мудак — Андрюха. Натаха — шлюха. Альбатрос
Среди ее поклонников плечистых я самый неприметный. Ну и пусть! Зато читал французских символистов и кое-что запомнил наизусть. Пока они друг друга тихо мочат в подъездах, разгоню свою тоску и расскажу ей, как бы между прочим, о творческих метаньях Монтеску. Она воскликнет: «Как умен ты, Витька!» — и, оценив уют моих колен, позволит подержать себя за титьки... О Малларме! О Ре́мбо! О Варлен! Потом в подъезде мне начистят рыло, отнимут шапку, выпнут на крыльцо. Я отряхну свои большие крылья и прочь пойду под шиканье глупцов. Эммануэль
песенка, оборванная цитатой из Саши Черного Николаю Сидоруку Водку пил, ругался матом, очаровывал подруг и прослыл отпетым хватом я повсюду. Только вдруг мне за рубль в видеозале — снизошла же благодать! — фильм французский показали про изысканную блядь. Мужики, не меньше сотни, понабились в тесный зал и, пуская слюни, сопли, каждый залупил глаза на экран, где — вот так встреча, распрекрасная мамзель! — с кем попало целый вечер трахалась Эммануэль. ...Вот иду я после фильма, разомлевший ловелас: джинсы, импортная фирма, обтянули на показ все достоинства мужчины, и хочу я, сукин сын... ...А вокруг — кривые спины мутноглазых Акулин. Пастернак
Носит носик высоко, любит тощего поэта. Мне с тобой так нелегко, Рукавишникова Света. Мы пошли с тобой в кабак. А под мышкой Пастернак. А потом пошли ко мне. Никого не будет в доме, кроме сумерек. Вполне романтично в гастрономе взять конфеты и коньяк. А под мышкой Пастернак. Танцевали на столе, наблюдали ночь с балкона, перепачкались в желе из кокоса и лимона. Платье снято и пиджак. И отложен Пастернак. Я прижал ее вот так — и сказал: «Послушай, Света: я ведь тоже не простак, у меня — душа поэта.» А с обложки — ну мастак! — пялил зенки Пастернак. Света мне: «Ну если так, как насчет крутых сюжетов?» Может, я не Пастернак, но не уронил поэтов. ...К девяти ей на филфак. А под мышкой Пастернак. Натуральные подонки
Михаилу Гундарину Натуральные подонки, прирожденные убийцы — я запомню эти лица цвета чищеной моркови — молча вышли из подъезда дома номер сто четыре. Сразу стало тесно в мире, с ними мне не разминуться. Гладко выбриты затылки, и в наколках все запястья. «Как же так? Куда ты, счастье?» — про себя кричу с тоскою и ищу кастет в карманах онемевшими руками. Я решил, клянусь стихами, умереть здесь, но не сдаться. Только тут из подворотни затянули песни бляди. Слышу я: «Подвинься, дядя!» и к блядям спешат злодеи, натуральные подонки, прирожденные убийцы... Не забыть мне эти лица, бритые затылки тоже. Зови меня так
Вячеславу Десятову Повстречалась мне блондинка. Груди — во! и ноги — во! С треском разошлась ширинка — победило естество. На душе на редкость клево, и сказал я ей, мудак: «Казанова! Казанова — зови меня так!» Дрянь взглянула словно мимо, развернулась и ушла. У меня ухмылка мима, а внутри скулит душа. Пусть она меня забыла, я напомню, что да как. Чикатило! Чикатило — зови меня так!
|