Михаил Лаптев умер в декабре 1994 года в возрасте 34 лет. За несколько месяцев до смерти поэта вышла его первая и пока единственная книга «Корни огня». В нее вошли стихи, написанные за десять лет, но это лишь небольшая часть созданного Лаптевым - он писал, может быть, даже слишком много, но творчество было для него не только главным в жизни делом, но и оправданием, и спасением.
А когда успокоится все, и отделит архангел
всех овец от козлищ, и над городом сникнут дымы,
я спрошу себя: что делал я в этот вечер воскресный?
И отвечу спокойно: я писал. О, я только писал.
Стихи Михаила Лаптева - неровные, разностильные - иногда поражают резкостью и мощью, иногда - превращаются в почти неконтролируемый сознанием поток образов:
В предплечье гипсовом Руссо
поет слепое колесо.
От песни голуби горят,
и гневно моетс Марат.
Но поэзия дл Лаптева - всегда поиск смысла, даже если необходимо на время уйти в поля бессмыслицы. Можно обрести смысл в диалоге с предшественниками - и здесь наиболее очевидно постоянное обращение и к стихам Мандельштама, и к его образу; можно - в ощущении непрерывности истории, замкнутости, бесконечности:
Прет Чапай, Суворов марширует,
Тверь палит поддатый Калита,
и Иван у Времени ворует,
и калитка в вечность заперта.
Лаптев ведет нескончаемую тяжбу с Россией, заледенелой, «приземистой» державой, страной, где жить невозможно, и вне которой не выжить («Между флейтой и словом «начальник» простерлась Россия»). И эта вполне традиционная любовь-ненависть к суровой родине соединена с мрачным осознанием быти как трагедии и с пониманием своей собственной судьбы. Поэтический мир Лаптева населен таинственными монстрами, порожденными безрадостной действительностью и подсознанием поэта:
Читают Маркса сторожа у башен,
у кафедрального собора хмурый граф
со свитой скачет и, горбат и страшен,
колдун готовит варево из трав.
Я не был здесь 11 веков.
И сам не знаю я какого черта
глотал все это время воздух спертый
страны, которой правит Иванов.
Но сквозь ужас и безнадежность («А пространство поваром глядит, / рваное, глухое, равнодушное, / и гудит, настойчиво гудит / револьвером теплым под подушкою») Лаптев пытается прорваться к свету, к смыслу. Если угодно - к Богу. В одном из лучших в книге стихотворений обнаженно сконцентрирована эта тоска, это стремление:
Сплю - не сплю - как будто точит
душу мелкая сова,
словно сгрызть до донца хочет
воспаленные слова.
И не знаю я - Великий
Образ со стены глядит
или просто плоским ликом
пустобожие смердит.
И не спрятаться, не скрыться,
и везет, везет, везет
по дорогам Черный рыцарь
маленький солнцеворот.
И глядит арап далекий,
за спиною шляпу сжав,
на приземистые склоки
птиц, зверей, людей, держав.
Ночь. Внимательно и ново
на Москве после дождя.
Сплю - не сплю. И стонет слово,
по извилинам идя.
При жизни Михаил Лаптев печатался довольно много - и в солидных популярных журналах, и в малотиражных изданиях, но его известность не выходила за пределы небольшого круга друзей и приятелей. Именно усилиями некоторых из них была издана его книга. Хочется верить, что не последняя. Потому что Михаил Лаптев - поэт подлинного дара. Иногда - откровенно эмоциональный, иногда - горько ироничный, но всегда относившийся к слову всерьез.
|
