Начиная разговор о современной русской (или, скорее, русскоязычной) поэзии, мы тем самым во-первых автоматически признаем ее существование как некоторого единого явления. Во-вторых, мы берем на себя смелость предполагать, что возможно сделать срез этого явления, написать что-то вроде «списка кораблей» - опорных имен: жил-был имярек, написал список произведений, относился к такой-то школе, следующая глава. Так как по-вашему, можно?
Во-первых, языковое пространство, по сути своей, вещь единая и неделимая. Существование параллельных иерархий, несовпадение ключевых имен в разных версиях литературного сегодня не отменяет самого этого «сегодня». Другое дело, что на любой большой территории, а зона действия русского стиха достаточно широка, каждый выделяет свои «горячие точки». Для меня они располагаются ближе к границам, там, где происходит приращение нового. Вот здесь я готова называть имена: Геннадия Айги, Михаила Айзенберга, Михаила Гронаса, Григория Дашевского, Кирилла Медведева, Виктора Сосноры, Елены Фанайловой, Леонида Шваба, Елены Шварц; из условно-молодых мне интересна работа Марианны Гейде. Жаль, что не смогу перечислить всех, кого хотелось бы.
Я не раз слышу уже от самых разных людей, что именно сейчас происходит переломный момент в русской поэзии. Вот только никто не может мне объяснить, куда переламываемся.
Такие заявления обычно не обеспечены ничем, кроме доверия к говорящему. Вот и я скажу, пользуясь вашим доверием, что поэзия все еще СУЩЕСТВУЕТ и лично мне этого вполне достаточно. Переломные моменты, то есть точки серьезных смысловых сдвигов, в поэзии происходят нечасто. За весь прошлый век, может быть, четыре или пять раз. Последний случай такой вот смены вех, реформации поэтического языка, больше того – реабилитации самой материи поэтического, пришелся, по-моему, на 2000-2002 годы. То есть началось все несколько раньше, в середине 1990-х, примерно с выходом «Репейника» Дмитрия Воденникова, и странным образом совпало со смертью Бродского – как будто какая-то дополнительная энергия высвободилась и сообщала ускорение всему, что тогда писалось. А то, что мы переживаем сейчас – скорее, усвоение вещей, изобретенных тогда. Просто со временем они стали более видимыми.
Ну хорошо, уточню, что именно я имею в виду. Мы наблюдаем резкую популяризацию поэзии. Литература совершенно откровенно выходит в интернет, влезает в телевизор, проникает в массы. К чему это может привести?
Не будем переоценивать возможности стихов. Телевидение и другие медиа играют «в поэзию» по своим правилам, выбирая фигуры поживописней и оставляя за кадром сами тексты. Чтение стихов в условиях телевизионного шоу выглядит довольно дико. Поэтому его пытаются избежать – или свести к чему-то вроде расслабляющей музыкальной паузы там, где следовало бы удвоить внимание. Публика поэтических вечеров, в отличие от телевизионной, знает, на что идет, и готова к нагрузкам. Но даже двести слушателей, половина которых пишет стихи, в масштабах масскультуры – не больше, чем статистическая погрешность. И телевидение, и интернет – вместе с премиями и издательскими проектами – на свой лад отражают реальность. Но ни те, ни другие уже не является точкой читательского и критического консенсуса, и нам придется смириться с тем, что таких точек нету или они у каждого свои. Ни награды, ни внимание масс-медиа не гарантируют стихам читателя. Покупателя – возможно.
И последнее. Что вы могли бы выделить, говоря о младшем поэтическом поколении, вымахавшей смене? У меня лично складывается довольно смутное ощущение. Есть ли какая-то общая идея, хотя бы теоретически объединяющая поэтическую молодежь – помимо желания славы и реформации языка?
Единство поэтического поколения – вещь довольно условная, ограниченная полуслучайными совпадениями словаря, тематики и представлений «о назначении поэта». В этом смысле поколение всегда шире школы; это же мешает любым упражнениям в жанре фоторобота. Тем более, что некое желание славы – естественное свойство любого практикующего литератора, без учета возраста и пола, а реформация языка, о которой вы говорите, носит пока косметический характер. То, что интересно мне в текстах этих поэтов, относится скорее к содержательной сфере. Но проводить границы между поколениями, делить авторов на молодых, совсем молодых и еще более молодых – дело неблагодарное, к тому же все мы стремительно стареем – даже по ходу этого разговора.
|
