Творческий процесс зачастую является самым синхронным и ярким отражением реальности. Неудивительно, что в поле зрения современного искусства XXI века попали нанотехнологии, био- и генная инженерия, создание робототехники. Является ли это предвестником создания новой цивилизации роботов и мутирующих существ или это лишь работа художников с новыми формами рассказал «Апельсину» представитель калининградского ГЦСИ, художник, поэт, перфомер, составитель антологии «BioMediale. Современное общество и геномная культура» Дмитрий Булатов. С чего начался Ваш интерес к использованию в современном искусстве генных и биотехнологий, нанотехнологий и робототехники? Как ни странно, к этим занятиям с современными технологиями я пришел через язык. Мое первое образование инженерное, второе филологическое. Первые мои антологии посвящены экспериментальной поэзии и вообще экспериментальной литературе. Язык распознается мной как возможность разных кодировок. А произведения искусства я воспринимаю как носители информации. От аналогового носителя информации (бумаги) я пришел к цифровому, от цифрового к биологическому. Ту же бактерию можно распознавать как книгу, в которой есть текст генный код, который можно изучать и формировать. Авторы, которые работают с этим текстом, еще двести лет назад могли бы называться поэтами, а сегодня они художники, материалом для которых служит живая материя. Поэтому для меня первоисточником современного искусства является именно языковая культура. Работа с биотехнологиями это тоже литературная, поэтическая деятельность. Но только человек воплощает свои образы и метафоры не на бумаге, а в жизни. Насколько это морально, насколько этически оправдано, должен выбрать для себя каждый человек. Именно поэтому я стараюсь не называть себя ярым сторонником развития этих технологий. Хотя, когда проект рождает большое количество вопросов, это первый признак его актуальности. Я считаю, что в видеоинсталляции фотография, современная живопись в некотором роде становятся поп-искусством, искусством для масс. А будущее за современными технологиями. На западе направление since art уже давно получило широкое распространение. Почему же в России об этом знают так мало? Россия страна, известная своими низкотехнологическими пристрастиями. У нас страна сырьевая. И в этой стране не будут развиты высокие технологии, пока не закончатся угольные и нефтяные ресурсы. А поскольку они не иссякнут у нас никогда, сидеть нам вечно там, где мы сидим. К этому можно относиться по-разному: если искусственным образом будут созданы свободные экономические технологические зоны, что собственно пытается делать Путин, в России, возможно, возникнут силиконовые долины. Но я в это не верю. Силиконовые долины не возникнут по причине нашего российского менталитета. Между тем, я считаю, что научные ресурсы в нашей стране самые лучшие, но их организация находится на чрезвычайно низком уровне. Поэтому мы стоим в одном ряду с такими странами, как Того или Восточный Заир. Мои ожидания по поводу перспектив российской науки очень печальные. Это не значит, что стоит опускать руки. Американцы, скажем, делают все «потому что»... например, потому что им платят. А у нас все делается вопреки, этим русские всегда ценились. Какие проекты Вам удалось осуществить в рамках новых технологий? Последний мой проект был реализован совместно с Институтом вирусологии, и он заключался в выращивании головастиков. С помощью поколения зеленых флюоресцирующих белков мы окрашивали эти организмы в различные цвета, совершенно несвойственные их натуральным аналогам. Кроме того, эти головастики могли флюоресцировать как планктон в море. На самом деле у нас получились экземпляры, окрашенные в совершенно психоделические цвета. В сущности, проект представляет собой апологию кислотной клубной культуры. Все организмы, с которыми мы работали, были живыми, но они получили дополнительную способность светиться, посылая друг другу спонтанные сигналы, которые другими головастиками распознавались как призывы к разным действиям. Мы придавали организмам некоторую художественную избыточность. А с точки зрения обыкновенной жизни головастики приобретали дополнительную жизнеспособность. На Ваш взгляд, работа с живыми организмами, как с объектами искусства, это самая перспективная тенденция для XXI века? Я думаю, моя заинтересованность нанотехнологиями, биотехнологиями, робототехникой это все неспроста. После очень плотной, интенсивной работы по изучению новых технологий, преподавания в России, за рубежом, я определил для себя три наиболее продвинутых технологии, позволяющих задаваться очень многими вопросами. Они, как мне кажется, наиболее адекватны развитию сегодняшнего дня. Потому что уже нельзя сомневаться в том, что мы сплошь и рядом окружены технологиями. Может быть, в России это не так осознается, но поверьте, это очень сильно заметно, если вы посещаете Гонконг, Торонто, Мехико. Там ощущается глобальный техногенный драйв, и он далеко не хорош, потому что порождает отторжение и ужас. Поэтому я считаю, что художники не фашиствующие апологеты, которые изменяют естественное состояние мира, а тестеры. Это люди, которые тестируют реальность, пытаются показать миру то, что новейшие изобретения людей науки могут стать угрозой для нашей свободы. То есть художники здесь выступают не как агрессоры, а как защитники традиционных ценностей. В роли научно-технологических агрессоров выступают как раз ученые. Они работают тихо, закрыто, в лабораториях. И, как правило, на благо милатари системы. Художник же, в силу своей профессии, как только сделает проект, сразу бежит представлять его публике, требуя признания. Поэтому моя последняя антология это не всеобщий призыв к использованию новых технологий в искусстве, а лишь ведение дневника художника. Как Вы считаете, какое будущее ждет человечество, которое уделяет все больше внимания совершенствованию робототехники, нанотехнологий и генной инженерии? У меня пессимистический настрой во взглядах на будущее. Один известный робототехник британец Кевин Уорвик написал статью под названием «Будущему мы не нужны». Там озвучена идея, что робототехника, замешанная на нанотехнологиях, породит такие избыточные организмы, которым мы покажемся «неграми». И это вполне вероятно. Во всяком случае, я не исключаю эту возможность. Лучше предполагать худшее, а надеяться на лучшее, нежели наоборот. Дело в том, что современные технологии развиваются не резкими скачками, а продвигаются вперед мелкими шажками. В какой-то момент мы поймаем себя на мысли, что научили роботов размножаться, выживать, потом они смогут распознавать другие организмы и узнавать в них чужое. В итоге они начнут этих самых чужих уничтожать. Знаете, существует популярное предположение о том, что искусственный интеллект будет изобретен не в лаборатории, его создаст у себя на коленках какой-нибудь студент-компьютерщик. Случайно!
|