|
Собака что ли сидит там на льдине...
Д. Осокин. Барышни тополя. — М.: Новое литературное обозрение, 2003.
|
Владимир Иткин
Книжная витрина, 8.12.2003
|
|
|
«Барышни тополя», новая книга проекта «Soft Wave», предлагающего новый тип литературы, отказавшейся от «провокативных стратегий и шаблонов интеллектуального мэйнстрима», написана 26-летним писателем-фольклористом Денисом Осокиным из города Казани. В 2001 году он получил премию «Дебют» в номинации «короткая проза», и это радует безмерно — оказывается, «Дебют» не ограничивается одним Сергеем Шаргуновым.
Перед нами совершенно экспериментальный, очень красивый в своем формальном построении текст, сотканный из стихотворений в прозе, объединенных в импрессионистские циклы-книжечки, якобы выходившие со времени царя Гороха в разных провинциальных издательствах — Сыктывкарском, Казанском, Йошкар-олинском и т. д.
Свой метод Осокин определяет как примитивизм. «примитивистский текст», — пишет он — «несколько меньше похож на художественное исследование и может быть действительно лишь отчасти является таковым. прежде всего — это радость радость» (здесь и далее орфография авторская — прим. рец.). Тополь же (или тополиная литература) является альтернативным методом — методом письма для мертвых. «тополь здесь взялся исключительно из одной субъективной аллегории — когда-то вдруг показалось, что картина полета тополиного пуха в месяце июне являет идеальную модель существования мертвых среди живых. мертвые среди нас точно как тополиный пух — когда он летит и стелится».
Сами «барышни тополя», сборник, по которому озаглавлена вся книга, имеет, однако, отнюдь не провинциальные выходные данные. Это Нови Сад, прибежище известного колдуна Милорада Павича. Что парадоксально. Ведь изощренная барочность павичевских словарей имеет к примитивизму отношение весьма далекое. Но Осокин делает любопытный ход — он изымает пустопорожнюю игру и оставляет только зыбкое ощущение сна, животной эротикой и мертвечины, делая все при этом тоньше и лиричнее во сто крат.
Впрочем, вчитываясь в каждый из отрывков, о Павиче я и не вспомнил ни разу. Мир, созданный Осокиным, слишком необычен. Его атомы — зеркала, какие-то дрожащие и подлые российские образы, а затем — очень искренние, яркие, порой неприятные, вуайеристские эротические фантазии в стиле ретро. Каждый из рассказов — живой и поэтически емкий слепок вздымающейся волнами порномассы, распадающейся на брызги и вновь собирающейся в ладно выстроенную иерархию подросткового бытия.
|
|
