Писатель и драматург Алексей Слаповский сам себя в шутку называет «двурушником». Ведь одновременно он автор замечательной прозы, выходящей пятитысячным тиражом, и сценарист сериалов, у которых бывает по 30 — 50 миллионов зрителей.
— Почему вы взялись за сценарии сериалов?
— Когда уже четыре романа были опубликованы в России, я почувствовал, что успел сказать то, что мне тогда казалось важным. Вот я и переключился на сценарии для сериалов. Четыре года я фактически не писал серьезной прозы, за исключением небольших рассказов, и занимался только сценариями. В них я отрабатывал те впечатления, идеи, которые во мне уже существовали. Но накопления чего-то нового я не ощущал, а ведь идею нового произведения надо сначала прожить. Без опыта души и опыта жизни ничего не происходит. Сейчас наступил момент, когда накопилось очень много замыслов. Не хочется распыляться, и я оставил сценарные дела на периферии. Я написал новую книгу, и она вот-вот выйдет, причем в двух вариантах сразу. Сокращенный вариант — в журнале «Знамя», а полный издательство «Вагриус» выпустит весной, в апреле или мае. Это книга «Качество жизни». Еще я занимаюсь странной такой работой, которой никогда раньше не занимался, а именно — переводом сценарных текстов в прозу. Я делаю книгу по собственному сценарию сериала «Участок». Это любопытная работа. Сериал — это особый жанр, предполагающий широкую аудиторию. Это значит, что каждый человек должен увидеть в сериале что-то интересное для себя. Поэтому вряд ли там допустим какой-то изощренный психологизм или словесные эксперименты. Все то, что содержится в авторском тексте, уходит за кадр. «Участок» — вещь особая, где удалось создать некий мир, который просто потребовал своего воплощения в прозе. Я почувствовал, что мне это самому нужно, что там удалось зацепить что-то интересное, и оно останется интересным, если это перевести в книгу, в нормальные слова. Книга «Участок», может, выйдет как раз к осени, когда пойдет повтор сериала.
— Однако вы намерены в принципе работать для телевидения?
— Вы знаете, заказы есть, заказов много. Сценариев всегда не хватает, а сейчас особенно — идет широкое сериальное производство. Повторяется история, которая произошла в свое время с детективами, триллерами, фантастикой... Со всем тем, что принято называть лоточной литературой. Отечественная продукция массового потребления вдруг вытеснила с рынка зарубежных классиков этого жанра, причем очень серьезных авторов, и сейчас спрос больше на русский детектив, русскую фантастику, русский любовный роман. На рынке наши авторы победили. В этом смысле можно радоваться. Но насколько они хороши, нужно говорить отдельно, рассматривая качество каждого автора.
То же самое происходит с телевидением. Русские сериалы востребованы, их полюбили, требуются сценарии. За сценаристами идет охота.
— Как вы считаете, расцвет сериалов, на которые работают такие признанные мастера, не препятствует ли возвращению публики к серьезному кино и качественной литературе?
— Состояние кино зависит от состояния кинотеатров. Кино не может существовать в формате фестивальных показов. Кино — это индустрия, сейчас идет возрождение этой индустрии, появляется то, что можно назвать массовым производством. Кино еще не дотягивает до успехов книгоиздательского бизнеса, уже вышедшего на рубежи, существовавшие в советское время, когда нас называли самой читающей страной мира. С такими традициями и амбициями нашего кинематографа к созданию оригинального продукта, с таким количеством кадров, то есть актеров и режиссеров, операторов и монтажеров, есть надежда, что это возродится как производство. Только потом или параллельно можно будет говорить о том, много у нас шедевров или мало. Создание шедевра во многом не зависит от производственной стороны. Можно из двухсот фильмов не сделать ни одного стоящего, а можно из двух — два. Но второй вариант гораздо менее вероятен.
В литературе наблюдается резкое снижение интереса читателя к серьезной книге. Причин много, одна из них в том, что чтение воспринимается как часть досуга, а еще чтение — это часть самообразования, или прикладное чтение. Чтение как повышение культурного и духовного уровня — на периферии. Человеку, обремененному современными проблемами, загружать свою душу еще чем-то более или менее серьезным бывает невыносимо. На самом-то деле литература помогает, но читатель для этого должен с книгой встретиться, а идет поток коммерческой литературы, под которым более или менее приличная беллетристика погребена. Подавляющая часть современных серьезных литераторов, таких, как Андрей Дмитриев, Марина Вишневецкая или Юрий Арабов, недавно получивший премию Аполлона Григорьева за роман «Биг-бит», издаются тиражами 4 — 5 тысяч экземпляров. По сравнению с массовыми тиражами лоточной литературы — это мизер. Кое-кто из литераторов становится модным по каким-то причинам, как Пелевин или Сорокин. Тиражи у них большие по сравнению со своими коллегами, но несравнимо меньшие, чем у авторов коммерческих книг. Я говорю без всякого принижения: ну развлекательная литература — Донцова, Маринина, Акунин, никто же не пытается сделать из этого учебник жизни.
— Как удается сводить концы с концами человеку, зарабатывающему исключительно литературным трудом?
— Мне удается, но только потому, что я сижу на трех стульях. Один стул — драматургия, второй — проза, третий — телевидение. Книгами я бы не прожил, они не коммерческие, платят за них крайне мало. Пьесами, если их широко ставят, прожить еще можно, и то без шика. Мои более или менее успешно идут — приблизительно в двадцати российских театрах. Я не учитываю постановки и издания моих книг за рубежом, потому что это элемент везения, когда-то повезет, когда-то нет.
— Не скучаете по родному Саратову?
— Да особой разницы-то в принципе нет, все мое — со мной. Образ жизни у меня фактически не изменился. Как проводил я в Саратове большую часть дня за письменным столом, так и здесь провожу. Просто во время работы с московским телевидением родной город для меня превратился в спальный район. Мотаться туда-сюда было крайне неудобно, поэтому я решил переехать поближе к месту, точнее, к основному источнику заработка. Конечно, добываю я деньги в основном работой для телевидения, а не изданием книг.
— Вы сами смотрите сериалы?
— Смотрю, но не люблю. Мне как профессионалу интересно, что делают мои коллеги. Но, говоря откровенно, ухлопать двенадцать вечеров или двадцать четыре, или, упаси Бог, 365 на просмотр того или иного сериала полностью я не могу себе позволить, у меня времени нет. Я четко понимаю, что в определенном смысле сериал — это часто эрзац-продукт. Производитель и потребитель в одном лице не всегда совпадают. Поясню: представьте человека, который умеет выдумывать мелодии, занимается легкой музыкой, потом он приходит домой, садится и пишет симфонию. Он что, виноват, что у него получается легкая музыка? Не виноват, ему так Богом дается, нормально. Получилась песенка, он ее продал, песенку поют на всех углах и в переходах, по радио и так далее... Но требовать от этого человека, чтобы он еще и любил эту музыку, — нельзя.
Я бы с удовольствием делал сценарии не для широкой публики, а то, что называется арт-хаус, сценарий для какой-то целевой аудитории, с которой мне было бы интересней вести диалог. Но у нас нет каналов, где это можно показывать, или производителей, с которыми этим можно заняться. Все хотят заработать много денег и сразу, я понимаю. Мне возразят: «Но ведь можно же и в рамках массового такого жанра создать что-то приличное?» Я отвечаю: «Этим я, собственно, и занимаюсь». Я пытаюсь в рамках тех условий, которые мне ставят, выйти на уровень эксклюзивного продукта. А 90 процентов того, что показывают по телевидению, — массовый продукт, хавать который я не буду, жалко времени. Я лучше почитаю Чехова, Толстого или сам что-то напишу. Да, я занимаюсь сериалами, потому что мне это интересно и это у меня получается, но я их не люблю. Противоречие это чисто внешнее, на самом деле его и нет.
— Часто слышу такие выражения: «мы готовы делать, а они нам не дают», или «я снял то-то и то-то, а они говорят — это не формат». Кто такие всесильные «они»?
— В каждом конкретном случае это разные люди. В основном заказчики — продюсеры, люди, которым принадлежат каналы. Лучшие из них — те, кто пытается в рамках формата, который все-таки есть, делать что-то достойно. То, что качественный продукт имеет высокий рейтинг — это не закон, это скорее совпадение.
Не всегда формат и массовый продукт — плохо, и не всегда эксперимент — это хорошо. А то начнут думать, что эксперимент уже тем хорош, что он эксперимент, и жаловаться: «Ах, меня не понимают, я занимаюсь поиском нового». А может, у него просто таланта не хватает?
|
