следующая публикация . Евгения Риц . предыдущая публикация |
Заполнения
О стихах Евгении Риц
|
Риц Е. Город большой. Голова болит: Стихотворения. — М.: АРГО-Риск; Книжное обозрение, 2007. — 96 с. — Книжный проект журнала «Воздух», вып. 29. (Сер. «Поэты русской провинции», вып. 6).
Критик, анализирующий женские книги, в том числе и книги стихов, обычно, словно витязь на распутье, выбирает один из трех «торных» путей: или рассуждает о трансцедентном поэте-гении, который творит вне пола, вопреки полу и телу вообще — или даже вопреки своему полу (тогда говорится о «мужественном пере» и т.п.); или, напротив, акцентируется на сугубо женском — тогда читатель, как муха в сиропе, вязнет в эпитетах «трогательная, душевная, чуткая, любящая, жертвенно-материнская…» и т.п.; подобные камлания часто сопровождаются спиритическими сеансами по вызову духа Цветаевой или тени Ахматовой. Третий путь — для особо «продвинутых»: изложить основные догмы феминистской критики и «нарезать» из рецензируемого текста подходящих картинок-иллюстраций. На любой из этих дорог критика, как и сказочного богатыря, ждут утрата и потеря — в нашем случае не жизни и коня, а объекта исследования. Но можно попытаться проложить иной маршрут. Для этого надо, во-первых, признать, что женская литература и женская поэзия существуют и что данное определение указывает не на постыдную второсортность, а на специфичность, на отличие в ряду других отличий, не поглощающее и не отменяющее эти другие. И второе — надо признать, что для анализа женского творчества действительно необходим гендерный подход или, точнее, феминистская критика, но одновременно понять и то, что она — не набор инструментов для производства конкретных «технических» операций, подобный ящичку, например, сантехника, а методология, особый способ смотреть и понимать. Немецкая исследовательница Зигрид Вайгель определяла его как «der schielende Blick» 1 («косой взгляд», «взгляд искоса», «рассмотрение в двойной перспективе»). Живущая в Нижнем Новгороде поэтесса Евгения Риц пишет, по-моему, примерно о том же на своем поэтическом языке: «Видом сверху оказывается тот, что немного сбоку…» или — «…под углом не зрения, но травы». Cборник стихотворений Евгении Риц «Город большой. Голова болит» начинается словом «она» («Она все время дышит и молчит, / Как будто пишет и молчать не хочет...»), но в дальнейшем это четко маркирующее пол местоимение встречается нечасто: говорящий субъект называет себя «я», «я и я», «ты», «он», «оно», «мы». Пол в его привычных обозначениях (девочка, мальчик, женщина и т.п.) появляется в немногих стихах — в тех, где говорится о времени, которое у Риц почти всегда — синоним взросления, а еще чаще — старения. «Не старей, пожалуйста, оставайся / Мальчиком, встреченным в библиотеке»; «Девочка дышала справа налево <...> В это время проходило время»; «а) Я люблю тебя. / б) Старею. / Прочее — до фонаря» Время внешне. Оно наблюдаемо, измеримо критериями, одинаковыми для всех: календарь, часы, зеркало. Пространство, напротив, — всегда «свое», оно присвоено и освоено. Стихи Евгении Риц прямо-таки переполнены словами, определяющими объем, емкость, направления в пространстве: «сверху», «внизу», «влево», «справа», «в глубине», «вширь», «в середине», «с изнанки», «со всех сторон», «снаружи», «внутри». Пространство в стихах Риц — это прежде всего тело с его полостями и провалами. «Меж кожей и кожей, оказывается, / Столько всего лежит», «все, что поглощаем, <...> остается в нас, колет между ребер», «...даже закрытый глаз / Обратится внутрь и тем самым себя прозреет, / Точно бесплотное семя, посеянное еще до нас, / Сквозь бесплодный живот прозреет». Плоть, плотность, плодность — рифмуются; в слове «полый» проступает «пол». Здесь было бы легко пуститься во фрейдистские экзерсисы и начать искать в стихотворениях Риц прежде всего личность автора — «Женю, ее уголки и норы» (из стихотворения: «Разные люди из железа, из камня...»). Можно — в духе того же Фрейда — подобрать ряд цитат, позволяющих рассуждать о том, как темная телесная пустота заполняется (мужественным) смыслом 2 («Мы станем расширяться и смотреть, / Как тело наливается душою»; «светом изнутри залитые вполне»). Однако пространственные метафоры книги слишком сложны и многообразны для столь банальных резюме. Здесь не подходит и иерархическая метафора матрешки, где большее включает в себя меньшее. В стихах Риц всё взаимопроницаемо и взамозаполняемо: тело заполнено душой, а душа — плотью; город — пространство человека, но и человек — обиталище города; человек существует внутри природы и вещей, но и они (часто неотличимые друг от друга) — живут в человеке: «Сосед сверху кашляет легкими облаков, / Отхаркивается мокротой дождей»; «меж ребер тянется февраль»; «Переполним дороги собой в ширину / И в длину их затарим собой»; «…как сад внутри другого сада / Пассажир и желтый свет внутри трамвая». Или так:
Ты вкладываешь персты в каждую рану, А вынимаешь какие-то ветки, Жухлые ватки, обсосанные конфетки, Похожие на мочало; И этот обмен кажется неравноценным Лишь поначалу.
Пространство текуче, плескуче («…что там плещет сквозь горловую тьму…»), подвижно, оно не сбито до костяной плотной неподвижности, а колышется пустотами. Но пустота в стихотворениях Риц — не антоним полноты: это скорее «воздушная Сибирь» внутри каждого из нас, заполненность воздухом.
А воздух, как околоплодный, Толкается и бьется из щелей. Кто был ничей, Тот верно станет всей Материей неплотной.
Такой «воздух» подобен околоплодным водам: он неплотен, но воплощен, материален. «Земля, беременная всеми <...> И сытый воздух у нее внутри / Мешается с голодными краями». Воздух рождается, выдыхается, а дыхание в стихах Риц связано с молчанием и речью, то есть творчеством. Антитеза слова и молчания тоже снята — в «практике немого причитанья»: «И отсутствие, полное слов, отступает...»; «…есть другое зренье, / Глухонемое чтенье». Речь творит «гортань, горящая простотой, / Немотой, / Воровством...». Слово выталкивается, выливается, но одновременно оно хранится, (с)охраняется — «там внутри», в том же живом, бесконечно подвижном «нутре», где творится и cамость, а вместе с ней и пол. Снаружи все ясно: здесь «мальчики не плачут, а девочки все знают наперед», хотя и «ничего не делится По-Полам». Но внутри создается и распадается плавающая, подвижная, «комплексная и множественная идентичность» 3, «говорящий субъект в процессе» 4. Пол «разыгрывается» 5 — конструируется и деконструируется в одно и то же время — это именно «пол, который не фиксирован и не единичен» 6. Риц пишет о присвоении, новом усвоении себя там, в глубине «я». Слова свой, себе, себя, собой повторяются в ее стихах очень часто: «...водит себя насквозь»; «...нам-то куда бежать? Мы и так у себя / Внутри», «Но я все-таки выхожу на улицу, / А я остаюсь здесь»; «Себя пуская в рост»; «...не уходи в себя <...> Но ты и так как будто не в себе»; «Стать водой на руке, — все равно, что остаться собой на другом языке...», «Она уходит в себя, как в глухую несознанку, / Трогает там себя, точно ранку…»; «В глубине себя непервично тихо»; «Есть ли ты / В глубине себя?»
За порог себя выводила, На порог потом не пускала, Ничего в себе не искала, Но, как водится, находила.
Женская (поэтическая) идентичность улавливается и ускользает, находится в постоянном процессе самотворения, «поэтому бесполезно ловить женщин в точное определение того, что они подразумевают, заставляя их повторять(ся), чтобы стало яснее; они уже ускользнули в другое место дискурсивной машинерии оттуда, где вы рассчитывали их накрыть. Они вернулись внутрь себя» 7. Это разыгрывание своей (гендерной) идентичности осуществляется в стихах через пульсации ритма, музыку и дисгармонию, через словесную игру: ожившие идиомы, реализованные метафоры, переиначивание слов, меняющее знакомые сочетания («непервично тихо» вместо «непривычно тихо»), — вот любимые приемы Риц. Кроме воздуха (дыхания, пустоты), ее излюбленный лейтмотив — вода и все, что с ней связано: течь, таять, плавиться, растекаться, растворяться, пропитываться, пить, наливаться, затекать, тонуть, плескаться — погружаться и плыть («плыть» рифмуется с «плоть»).
Я заплываю в долгий-долгий сон. (А наяву я плавать не умею.) Немею телом и болтаю тем, Что в глубине. Там голубое что-то или не. Мне хорошо, как будто я во сне. Я вас не трону. Также вас и вас. И вы меня не троньте, не качните Я пробираюсь будто бы по нити, Протянутой между закрытых глаз; Я вся в себе, как никогда, сейчас — И там, во мне — такое вам не снилось, — Сама себе команда и компa´с, Я так плыву, как отдаюсь на милость, И вширь на милостыню будто раздаюсь. И раз, и два; на «три» как будто ближе Прозрачный город сбитых одеял — Еще не знаю, что я там увижу, Где бровь и глаз никто не разделял, Где я уже не плоть и позвоночник, Скорее вся — ночник и поплавок — Растерянно качаюсь между прочим Постельным скарбом, скомканным у ног.
Приведенные стихи, на мой взгляд, в высшей степени женские, потому что пол — это не тема, а способ письма. Или письмо — способ творить и разыгрывать пол как необходимую и неизбежную часть своей самости. Именно об этом пишет феминистская критика в тех уже хрестоматийных работах, на которые я ссылалась, да и во многих других. В России феминистской критики, в общем, нет 8. А феминистская поэзия — есть.
|
[1] Sigrid W. Der schielende Вlick: Thesen zur Geschichte weiblicher Schreibpraxis // Stephan I., Weigel S. Die verborgene Frau: Sechs Beiträge zu einer feministischen Literaturwissenschaft. Berlin: Argument-Sonderband AS, 1988. S. 83—137.
[2] О традиционности и патриархатном смысле подобных интерпретаций см.: Гросс Э. Изменяя очертания тела / Пер. с англ. // Введение в гендерные исследования: Хрестоматия / Под ред. С. Жеребкина: В 2 ч. Ч. 2. Харьков; СПб.: ХГЦИ; Алетейя, 2001. С. 608—610.
[3] Брайдотти Р. Сексуальное различие как номадический политический проект / Пер. с англ. А. Митрофановой, Е. Стариковой // Гендерная теория и искусство. Антология: 1970—2000 / Под ред. Л.М. Бредихиной, К. Дипуэлл. М.: РОССПЭН, 2005. С. 516.
[4] Kristeva Julia. Die Revolution der poetishen Sprache /Übers. aus dem Franz. von Reinold Werner. Frankfurt am Main: Suhrkamp Verlag, 1978. S. 35.
[5] О перформативности пола см. основополагающую работу: Batler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. N.Y.; L.: Routledge, 1990.
[6] Иригарэ Л. Пол, который не единичен / Пер. с англ. З. Баблояна // Введение в гендерные исследования: Хрестоматия: В 2 ч. Ч. 2. С. 127.
[7] Там же. С. 132.
[8] Подробнее об этом см.: Савкина И. Факторы раздражения: О восприятии и обсуждении феминистской критики и гендерных исследований в русском контексте // НЛО. 2007. № 86.
|
|