Владимир БОНДАРЕНКО. Во-первых, от души поздравляю вас, Илья, с премией «Национальный бестселлер». Насколько я знаю, это ваша первая литературная премия. Болел за вас и переживал, волновался, что премия может уйти Людмиле Улицкой. Во-вторых, что вы думаете о самой премии, о «Национальном бестселлере?
Илья БОЯШОВ. Любая премия – это стимул писателю работать дальше, не более. И какая-то финансовая поддержка, что немаловажно. Так что я рад. Вообще-то, «Национальный бестселлер» – это единственная премия, которую я видел. Никогда раньше не бывал на присуждениях и вручениях. Даже не знаю, чем они отличаются. Но чем больше литературных премий, тем лучше писателям. Есть еще один хороший стимул.
В.Б. У вас были достойные и именитые соперники: сверхпопулярные Владимир Сорокин, Дмитрий Быков, Людмила Улицкая, вы надеялись на свою победу?
И.Б. По-моему, больше надеялся на неожиданные сюрпризы Виктор Топоров, я даже не думал. Мне было интересно и всё.
В.Б. Дай Бог, чтобы у вас опыт получения премий прибавлялся с каждой новой книгой. Может, еще и за «Армаду» что-нибудь получите.
И.Б. Хорошего понемножку.
В.Б. Вы ожидали премию?
И.Б. Нет. Полная неожиданность. Но как-то остался совершенно спокоен. Может, потому, что не ожидал.
В.Б. По-моему, ведущий Артемий Троицкий достаточно верно назвал ваш роман «Путь Мури» (которого вы явно ощущаете преемником гофмановского кота Мура) «комбинацией Лао-Цзы и классической советской повести для детей «Недопёсок Наполеон Третий» Юрия Коваля». Ваш мыслящий кот в поисках своих двуногих кормильцев, покинувших разрушенный дом в Боснии, пересекает всю Европу. Где и почему вы написали книгу «Путь Мури»?
И.Б. Дома, в Петергофе, где я живу. Как писал, я уже, честно говоря, и не помню, ибо сейчас занят совсем другой книгой. «Путь Мури» – это веха в моем пути. Но я всю жизнь любил и люблю котов, люблю животных. Даже кашалотов. Сам люблю путешествовать. Вот и соединил в книге страсть к путешествиям со своей любовью к животным – от кашалотов до котов. Все имеют право на свой путь, который может закончиться, а может быть нескончаем. Все мы где-то путешествуем.
В.Б. Какую книгу пишете сейчас?
И.Б. Пишу роман о войне. О Великой Отечественной войне, чтобы о ней люди не забывали. Это будет роман о танкисте, который от ожогов потерял своё лицо. Это была великая битва на Курской дуге, где лоб в лоб сражались танковые армии Советского Союза и Германии. И мой герой потом всю жизнь сражается с белым тигром, который его покалечил. Их поединок и философский, и фантастический, и фантасмагорический.
Естественно, я отталкивался от немецкого танка «Тигр», но дальше уже перешёл в другие миры, в том числе в мир древней китайской мифологии, где белый тигр – один из священных властителей Китая, наравне с драконом, черепахой и птицей Феникс. С другой стороны, это диалог человека и машины, которая тоже имеет душу.
В.Б. Судя по всем вашим книгам, вы серьезно увлечены культурой Востока, прежде всего древнего Китая, уверен, вам еще предстоит путешествие по Китаю, может быть, вместе со своим Котом Мури, по крайне мере, я буду предлагать своим китайским друзьям вашу книгу для перевода. Уверен, их заинтересует ваш кошачий даос.
И.Б. Спасибо. Да, я люблю Восток, надеюсь там побывать.
В.Б. Точно так же вы и в книге «Путь Мури», начиная с абсолютно реальных описаний боснийской бойни 1992 года, когда под бомбежку попал и дом, в котором столь уютно на теплом пледе в своём кресле проживал кот Мури, переходите в мир говорящих животных, в мир домовых и иных сказочных существ, в мир кашалотов и астрономов, в мир Урюпинского полумистического гуся Тимоши. И всё это обволакивается столь вами любимой древнекитайской мифологией, даосскими концепциями жизни и пути. Они для вас реальны? И кто побеждает в вашем новом поединке: покалеченный танкист или белый тигр?
И.Б. Еще не знаю. Я никогда не пишу по плану.
В.Б. И давно вы пишете прозу?
И.Б. Лет двадцать. Это у меня уже шестая книга.
В.Б. Вы кто по профессии?
И.Б. Я – историк. Окончил герценовский пединститут, преподаю историю в Нахимовском военно-морском училище.
В.Б. Поэтому вам близка армия и флот, поэтому вы хорошо знаете историю флота и морских сражений, поэтому вы и написали морскую антиутопию «Армада», высоко оцененную в нашей критике. Кажется, Виктор Топоров назвал её «Антиутопией мирового уровня и масштаба». Ваш отец – военный?
И.Б. Нет, он довольно известный композитор, ученик Дмитрия Шостаковича.
В.Б. Значит, вы выросли в музыкальной семье. Откуда же в вас взялась постоянная военная тема?
И.Б. Дело в том, что я как историк увлекаюсь историей битв и сражений, историей войн. Увлекаюсь танками, увлекаюсь морскими сражениями. Вот они и переходят в мои книги.
В.Б. Наверное, вы в детстве не наигрались в солдатики и кораблики. Впрочем, многие военные потом играют всю жизнь, но уже судьбами сотен тысяч людей. А любовь к литературе, ваше увлечение Востоком, облекает все ваши военные увлечения в игровую притчевую форму, в некую сверхреальность. У вас есть своя коллекция?
И.Б. Коллекция героев книг, коллекция историй.
В.Б. Ваш кот, при всей своей литературности, достаточно жизнен. Все блестяще описанные подробности его кошачьего бытия заставляют предполагать, что у вас дома есть свой кот Мури.
И.Б. Был, увы, к несчастию, недавно умер. Может, моя книга и есть – дань памяти в какой-то мере. Но она посвящается и всем другим котам. Это очень реальная по сути своей история. Мы знаем, что коты часто путешествуют, пересекают несколько тысяч километров и находят в итоге своего хозяина. Мой герой, кот Мури – имеет свою родину и хочет её найти. Это очень маленькая родина – плед, кресло, домик, сад. Но он всё сделает, чтобы обрести свою родину обратно.
В.Б. И всё-таки, почему у вас в книге – сербский кот?
И.Б. Началась война в Сербии, жители дома после бомбежки разбежались, дом сгорел. Я шёл от известных фактов, и вкладывал свою начинку, свою фантазию, свои домыслы.
В.Б. Вы переживали события сербской войны?
И.Б. Конечно, я за все войны переживаю. Мне всегда жаль и людей и животных, которые гибнут из-за войн. Как историк, я переживаю, потому что вижу, что эти войны повторяются из века в век, становясь всё масштабнее и кровожаднее.
И конца этому, к сожалению, не будет.
В.Б. Сейчас вы не чувствуете начало новой холодной войны между Россией и Западом? И чем она закончится?
И.Б. Если быть пессимистом, то надо признать, человечество без войн не обходится. Есть факты, с которыми приходится мириться. Надо только молиться, чтобы не было новой войны на самоуничтожение всего человечества. Те войны, что были раньше, всё-таки не допускали всеобщего уничтожения. Сегодня всё может быть.
В.Б. Вы, Илья, сами по себе, скорее пессимист или оптимист?
И.Б. Я, скорее всего, прежде всего – буддист. Признаю и страдания, и нескончаемость жизни.
В.Б. А вас не смущает некая литературность ваших книг, отсылка к предшественникам, уже замеченная критиками? Вас уже называли и русским Кустурицей, отталкиваясь от сербского следа в вашей книге, и укушенным Крусановым.
И.Б. Павел Крусанов мой друг, я ценю его книги. Читаю и все мировые новинки. Но уверен, что пишу своё.
В.Б. Страха подражания не было? Уж больно вы иногда литературны, тут и «Моби Дик» Германа Мелвилла, и «Дао Дэ Цзин» Лао-Цзы... А уж котов в литературе сколько угодно.
И.Б. В литературе было абсолютно всё. И бояться этого не надо. Куда вы ни ткнетесь, это было, было, было. У кого-то это уже написано. Вся мировая литература состоит из нескончаемых повторений, ну и что? Главное – как это написано. Каждое повторение всегда и начало нового. Очень смешно на это обращать внимания. Да, были коты и Гофмана, и Булгакова, и Эдуарда Успенского, но был и мой живой кот, которого знаю только я. Впрочем, у философа Бердяева был кот, которого так и звали – кот Мури. Вообще, я думал о книге путешествий, но больше всего из животных путешествуют коты. Впрочем, у меня в книге и кашалот путешествует, и тоже вполне живой и вполне литературный. А вот у знаменитого французского писателя Александра Дюма, когда он был здесь в России, в Петербурге, сбежал пудель и добрался до Парижа. Но у котов есть свой особенный навигатор, который помогает им и через годы добираться до своих хозяев, до своего дома. Может, каким-то образом через космос, но они находят свою родину, свою привычную лежанку. Обрести родину, обрести свой дом.
В.Б. В ваших книгах вам важнее исторический аспект, как историку, или же философский, буддистский, или просто игровой? Ведь у вас и в «Армаде», и как вы говорите, в новой книге о Великой отечественной войне, и даже в книге «Кот Мури» приведены масса исторических фактов, масса реальных исторических событий.
И.Б. По-разному. Я очень люблю истории морских сражений. Это я использовал в «Армаде». Получилась не очень смешная книга, но жизнь такая, не очень смешная. Вообще-то я сам люблю смешные книги. Когда-нибудь напишу, если удастся. Я каждую книгу задумываю как смешную, но потому увлекает то история, то философия, то еще что-нибудь. Не до смеха.
В.Б. Вы достаточно разнообразны в своем творчестве. Каждая книга открывает нового Бояшова. «Безумец и его сыновья» – для читателей, увлеченных русской идеей, «Армада» – фантастическая военно-морская антиутопия, где армада кораблей движется на Америку с целью нанести завершающий удар. Вы как бы отвечаете Крусанову с его «Американской дыркой». «Путь Мури» – увлекательная анималистическая притча. Все эти веселые и занимательные книги приправлены серьезной философией. Вы завлекаете читателя и аккуратно настраиваете его на свой философский лад. Какую книгу из своих последних вы цените больше: «Армаду» или же «Кот Мури».
И.Б. Мне совершенно без разницы. Дали бы премию за «Армаду» – так же был бы рад.
В.Б. Вы постоянно что-то пишете?
И.Б. К счастью, нет. Много других дел. Я сейчас закончу роман и хочу года два ничего не писать. Как получится. Я преподаю своим нахимовцам. Увлекаюсь музыкой, живописью. Люблю путешествовать.
В.Б. Перед тем, как написать «Кот Мури» вы много путешествовали?
И.Б. Я достаточно много ездил по Европе, занимался историей наполеоновских войн. Историей Великой Отечественной войны. Историей русского флота. И в некоторых странах Европы я в связи с этим бывал.
В.Б. После этой премии вам надо обязательно съездить в Боснию, и пройти далее путем кота Мури.
И.Б. Может быть, и съезжу когда-нибудь. Когда занимался викингами, я специально ездил в Скандинавию на места их захоронений. Конечно, исторические знания мне, как писателю, очень помогают, чрезвычайно помогают. Но, кто читал мои книги, знает, я больше фантазер, чем историк. И путешествия помогают, люблю один путешествовать. Посижу дома месяца два, потом срываюсь куда-нибудь, если есть возможность.
В.Б. Вы считаете себя хорошим писателем?
И.Б. Я не считаю себя писателем. Я редактор, хороший редактор. Кроме преподавания истории в нахимовском училище занимаюсь внештатной редактурой в издательстве «Амфора». Это уже давно моя родная редакция. Вместе когда-то начинали. Это полезное и необходимое дело. Часто самым талантливым книгам нужна редактура. Вот сейчас редактирую новый роман Александра Проханова «Имперская каллиграфия». Интересный, яркий роман, но работы много.
В.Б. Мне кажется, с Прохановым редактору легко работать, он не мелочный.
И.Б. Это потому, что он талантливый человек. И он видит полезность редакторской работы. Только вы ему передайте, что я очень тщательный человек, так что работа будет двигаться неспешно. Передавайте от меня большой привет. Читать его мне было интересно.
В.Б. А ведь вы, Илья, стали первым питерским автором, который за семь лет, наконец, дорвался до вашей же питерской премии «Национальный бестселлер». До этого всё время были москвичи или рижане. Первым был Леонид Юзефович, затем Александр Проханов, Гаррос и Евдокимов, Михаил Шишкин, Виктор Пелевин, Дмитрий Быков, и вот, наконец, первый питерец Илья Бояшов. Вы рады за свой город? Отстояли честь?!
И.Б. Это хорошо, я рад и за себя и за город. Я же здесь живу.
|
