Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
Алексей Никитин  .  предыдущая публикация  
Исчезновение любого языка — утрата для страны
Беседа с Алексеем Никитиным

09.09.2014
Беседу вёл Платон Беседин
ШО, 2.09.2013
Досье: Алексей Никитин
        Первое признание пришло к Алексею Никитину (родился в 1967 м) в 2000 году, когда книга «Рука птицелова» была отмечена премией Союза писателей Украины имени Владимира Короленко. Затем последовали публикации в «толстых» литературных журналах… и вдруг Никитин исчез из литературного пространства.
        Исчез, чтобы триумфально вернуться в 2010 году, опубликовав в российском издательстве «Ад Маргинем» два романа – «Истеми» и «Маджонг». Книги были номинированы на премии «Большая книга», «НОС», «Национальный бестселлер». Недавно Алексей закончил работу над новым романом «Парк «Победа».
        Течение литературного процесса, связь русского языка и мультикультурности, новую книгу и переводы обсуждает с Алексеем Никитиным прозаик и публицист Платон Беседин.


        – Давай поговорим о проблеме русского языка. Разговорам, что человек, который пишет на русском, не является украинским писателем, как говорится, сто лет в обед…

        Думаю, что русский язык в Украине просто попал в дурную ситуацию. С одной стороны, власти из популистских соображений принимают безграмотные, совершенно ненужные законы, призванные его «защитить», тем самым провоцируя оппонентов. С другой стороны, есть наши коллеги, украинские литераторы, которые русский язык воспринимают как некое наследие империи и всячески от него стараются избавиться. Но они тоже заняли неправильную позицию и избрали ошибочную тактику.

        – Почему?

        – Потому что русский язык – это, во многом, украинский продукт. Все понимают, что здесь его корни, основатель современного русского литературного языка Ломоносов учился по «Грамматике» Мелетия Смотрицкого. Но ведь – не только корни. По-русски писали Капнист, Гребинка, Орест Сомов, Квитка-Основьяненко, десятки уже подзабытых авторов вроде Игнатия Потапенко и сотни совсем неизвестных. Я даже не говорю о таких фигурах, как Гоголь и Шевченко. Да и в XX веке Украина дала немало русских писателей – от Паустовского до Некрасова.

        – Стало быть, мы, украинцы, в полной мере можем претендовать на русский язык как его создатели?

        Конечно! Ведь были затрачены не только интеллектуальные усилия, но и материальные ресурсы. Пока паныч жил в Петербурге, марал бумагу, мечтал о славе, крепостные работали, содержали его, производили продукт. Писатель находится на вершине своего рода интеллектуальной пирамиды. Какая часть валового продукта Украины потрачена на создание русского языка? Кто знает? Кто считал? Уж точно, не те, кто предлагает отказаться от русского языка, потому что в нем нет ничего украинского. Давайте тогда отдадим и Мариинский дворец, например. Что в нем украинского? Заказчик – императрица Елизавета Петровна, автор проекта – итальянец Растрелли. Пусть забирают. Абсурд?.. А ведь русский язык – это не дворец, это строение куда более фундаментальное.
        Недавно я услышал, что десоветизация Украины невозможна без дерусификации, и попытался представить, как отнеслись бы американцы к утверждению, что деколонизация Америки невозможна без деанглификации.
        В совместное предприятие под названием «Русский язык» Украина вложила огромные материальные и интеллектуальные ресурсы. Это, если хотите, наша собственность за границей. Причем природа этой собственности такова, что ее не нужно ни с кем делить, за нее не нужно судиться, она и так наша, и я не намерен ни от чего отказываться.

        – Как сейчас в России воспринимают русских авторов из Украины?

        По-разному. Есть литераторы и критики, которые считают нас украинскими писателями. По территориальному принципу. Есть такие, кто оценивает по языковому и считает русскими. Единого критерия нет.

        – Что все же детерминирует принадлежность автора – территория или язык?

        Как-то полушутя я сказал, что запретил бы вопросы такого рода. Сколько раз уже я наблюдал, как встречаются два автора, живущие в Украине и пишущие на русском языке. При этом один считает себя русским писателем, другой – украинским. Со стороны это выглядит очень странно. На самом деле вопрос самоидентификации – почти интимный, он задевает довольно глубокие струны. Кроме того, человек со временем меняется. Он может перейти с русского на украинский, а потом вернуться на русский и наоборот, наконец, может писать на двух языках одновременно. Он может сменить страну проживания и сделать это не раз. Единого объективного критерия нет, я его не знаю.
        На этот счет у меня есть давняя мечта. Издать сперва по-украински, а потом и на одном из европейских языков сборник прозы Украины и включить в него авторов, пишущих на украинском, польском, идиш, венгерском, крымско-татарском, румынском и русском языках. У нас ведь была яркая еврейская литература, а любая литература – это канал, по которому идет обмен идеями с миром. В XX веке идиш практически исчез с литературной карты страны. Украина потеряла один из своих языков. Я ощущаю это как личную потерю. Исчезновение любого языка – это утрата для страны.
        Вот такой сборник мог бы дать представление о литературе Украины в ее полноте.

        – Языковая доминанта в Украине должна быть?

        Конечно. Это украинский язык. Если Украина не будет заниматься украинским языком, не только сохранять его, но и развивать, как делают все страны, то этого не станет делать никто.

        – Насколько государство должно поддерживать литературный процесс?

        Государство и страна, как мы знаем, понятия не тождественные. Государство – это чиновники, и чем их меньше, тем лучше для страны. Чем меньше областей, в которые чиновники суют свои рыла, тем лучше обществу. В культуре и конкретно в литературе им делать нечего. Мне ближе идея обновляемых экспертных сообществ. Каждое из них согласовывает свою часть бюджета и затем распределяет ее через неправительственные структуры. Работает в таком режиме два-три года и потом полностью сменяется. Приходят другие, чтобы пару лет спустя уступить место следующим.
        Дело государства – принимать разумные законы, добиваться их соблюдения и обеспечивать безопасность граждан. Дай Бог, чтобы оно хоть когда-нибудь научилось справляться с этими задачами. А литературой ему лучше не заниматься.

        – У тебя и у самого основное литературное признание случилось в России. Это было сознательное ориентирование?

        Просто так сложилась ситуация. К тому же это «живой» процесс, до окончательного результата еще далеко.

        – В Украине «Истеми» и «Маджонг» прошли незамеченными?

        Я бы сказал, что сюда они пока не пришли. Ни на один из романов украинские журналы не поместили ни одной рецензии. Если не считать упоминаний в двух-трех обзорах, можно сказать, что не было вообще никакой реакции. С двумя десятками рецензий в российской прессе даже сравнивать не хочется.
        Но, хоть и медленно, информация все же доходит. Недавно позвонил Андрей Курков, спросил, где можно купить мои книги. В Киеве сейчас купить их негде, поэтому я послал ему электронные версии.
        Между тем, мне нужна реакция именно украинского читателя, потому что пишу я об Украине, о Киеве. И часто, валяя, вроде бы, дурака, мои персонажи обсуждают, как мне кажется, довольно важные вещи.

        – Насколько существует литературный украинский процесс в принципе?

        Украинский литпроцесс – довольно яркое явление. Он не очень большой, но достаточно активный. Это молодая, динамичная литература и сопряженная с ней внимательная критика, не только оценивающая новые тексты и новых авторов, но также и следящая за процессами в современных европейских литературах. У украинского литпроцесса неплохие перспективы, как мне кажется.
        У русской литературы Украины с критикой ситуация похуже. О ней пишут не столько критики, сколько литературные журналисты. А ведь задача критика не только в том, чтобы прочитать книжку, пересказать ее в двух абзацах и коротко резюмировать «нравится – не нравится». Он должен отслеживать тенденции, искать связи, взаимные влияния, находиться и в процессе, и одновременно за его рамками…
        Русская литература Украины сейчас и растет, и развивается стремительно, а главная ее проблема – это отсутствие конгениальной критики.

        – Украинские писатели полагают, что русская литература в Украине не случилась и при более благоприятных условиях, а сейчас тем более не случится…

        Когда это у нас были более благоприятные условия? Может, это покажется парадоксом, но именно в годы независимости Украины появилась возможность говорить о полноценной русской литературе Украины. В советское время работал довольно мощный «московский пылесос», который засасывал в столицу всех, кто чего-то стоил. Исключения были, но очень редкие, и у каждого для этого находились особые причины. А в целом атмосфера литературной провинции с ужесточенным идеологическим контролем, какой была советская Украина, не особенно располагала к появлению школ и новых течений в любом языке.
        Однажды меня удивила судьба повести большого советского фантаста Александра Беляева «Чудесное око». Была средина 30 х, Беляев жил в Киеве и опубликовать повесть он смог только в украинском переводе. Затем русская рукопись была утрачена, и все последующие публикации «Чудесного ока» – это обратный перевод с украинского.
        Иногда мне кажется, что попытки принимать законы о языках, что тогда, что сейчас, связаны с чиновничьим нежеланием знать и учить языки. Любые. Им вполне достаточно тридцати слов и междометий. Остальное утомляет.

        – Ситуация с «пылесосом» изменилась?

        Сейчас «московский пылесос» продолжает работать, но на него надели фильтр. Немало авторов из Украины уехало и некоторые состоялись в – России, но оставшихся все же больше. Отчасти по этой причине современная русская поэзия Украины стала заметным явлением. Я бы даже сказал, что такой сильной, как сейчас, она не была никогда.

        – А проза?

        В прозе формирующие процессы происходят медленнее. Поэтов быстрее замечают, они встречаются на фестивалях, динамичнее идет обмен текстами. Да и социальные сети словно специально придуманы для поэтов. Для поэтов, художников и фотографов. А прозаик пока еще напишет новый роман…

        – То есть литературное пространство вопреки предсказанию Борхеса остается романоцентричным?

        Роман – показатель творческой состоятельности автора. Король жанра. Да и издатели, как правило, ждут романа.

        – Как сегодня обстоят дела с редакторами? Говорят, что редакторской работы сегодня все меньше…

        Я знаю авторов, которые не подпускают редакторов к своим текстам. Или печатайте так – или никак. Некоторые из них правы, а некоторым редактор не помешал бы. Очень важен умный, свежий взгляд со стороны. Прежде чем опубликовать новую вещь, я стараюсь показать ее людям, мнению которых доверяю. Правда, не всегда соглашаюсь с их замечаниями. Автору нужен внимательный читатель с хорошим уровнем образования, а издательствам – штат приличных редакторов. А то иногда открываешь книгу и видишь: на полиграфию издатель денег не пожалел, бумага отличная, рисунки цветные, страницы, как паркет, залиты лаком, а редактора к тексту не подпустили. И издание можно смело отправлять в мусорник.
        С «Истеми» был такой случай. Редактор одного украинского журнала готов был его напечатать, но попросил изменить начало, сделать его «полегче», потому что читателям будет тяжело. Я отказался. После этого на протяжении шести лет мы с ним встречались примерно раз в год, и он спрашивал, когда же я дам им что-нибудь, а я отвечал, что это «что-нибудь» у них уже лежит. Тогда он говорил, что надо бы изменить начало, а я не соглашался. Так и не договорились. Когда «Истеми» вышел в «Ад Маргинем», один московский критик написал, что лучшие страницы романа – первые. То есть именно те, которые киевский редактор так настойчиво просил заменить. Не уверен, что лучшими были именно они, но и менять их было незачем.

        – А вообще можешь переписать свой текст, если просят?

        Могу. Если понимаю, что текст можно сделать лучше, то стараюсь это сделать.

        – Недавно вышло сразу несколько переводов твоих книг – в Италии и в Англии. Доволен ли ты ими?

        Конечно, я доволен, что начали появляться переводы моих книг. Английское издание романа «Истеми» уже продается примерно в сорока странах. Книга вышла весной в независимом издательстве Peter Owen Publishers, которое специализируется на переводной литературе. Они первыми опубликовали на английском «Сиддхаратху» Германа Гессе и до сих пор печатают некоторые его книги, охотно издают японских авторов, Мисиму, Сусаку Эндо, печатали мемуары Сальвадора Дали и Шагала. Были у них и переводы с русского, но немного. А вот портфель итальянского издательства Voland, в котором «Истеми» выходит осенью, процентов на тридцать состоит из книг русских авторов, как наших современников, так и классиков. Диапазон – от Булгакова до Прилепина.

        – Хорошо, давай поговорим о твоем новом романе «Парк «Победа», который вот-вот выйдет в издательстве «Ад Маргинем»…

        Книга о Киеве. 1984 год. Время, когда слово «перестройка» еще не обросло новыми коннотациями. Советский Союз в нетронутом виде, такой, каким его не могут помнить нынешние тридцатилетние.
        Сейчас много говорят о том, что Советский Союз стал жертвой заговора, что масоны, что мировая закулиса, что рейган-тэтчер-горбачев… Все ерунда. Страна рухнула под тяжестью советской бюрократии, неэффективной, не умевшей и не желавшей меняться. Все всё видели, все всё знали – и никто ничего не делал.

        – Это антисоветский роман?

        Нет, скорее анти… антибюрократический, что ли. Ностальгии по советскому времени в нем нет. Да и сам я ее не испытываю. Роман описывает три месяца из жизни студента, получившего повестку в армию.

        – Чего ждешь от романа?

        «Парк «Победа» я писал примерно год. Даже с работы ушел, чтобы ничто не мешало. Поэтому, наверное, жду большего, чем от предыдущих вещей. Но, с другой стороны, так часто бывает, когда книгу только что закончил, а в новую еще не погрузился.


Алексей Никитин  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service